– Хороший день, правда? Отличный, – начал он мягко, хотя в его работе мягкость требовалась крайне редко. Скорее обратная сторона медали.

– Хороший.

Ее изучающий взгляд ползал невидимой мошкой по его рукам – очень мощным запястьям, предплечьям, бицепсам. Наверное, в рубашке с коротким рукавом он смотрелся рельефным, готовым к соревнованиям атлетом. Не объяснять же ей, что для мощного ментального умения прокачанное физически тело – важное требование.

– Так… о чем вы хотели со мной поговорить?

Санара перевел взгляд на застывший в тонких пальцах букет из мелких желтых цветов.

– Лето, двадцать один год, вся жизнь впереди – разве это не прекрасно?

Действительно, тянуть не имело смысла.

– Откуда вы знаете про мой день?..

– Любящая мать, чудесная сестра, – перебил Аид, – скорая встреча с отцом. Здоровым, сильным, улыбающимся. Любимый парень, который вечером сделает предложение…

Леа немо открывала и закрывала рот. В бешеном темпе искала объяснение тому, откуда какой-то незнакомый тип может знать про отца, сестру и Кевина. Совпадение?

– Хочешь, чтобы так все и осталось? Все здоровые, счастливые, довольные.

– Послушайте…

Он как будто ей угрожал, а она не понимала за что. И действительно, угрожал ли? В конце концов она выписала ему презумпцию невиновности – помиловала, мысленно приписала некие положительные качества, которых в нем не было. Ах, молодость и милая наивность.

– Не знаю, откуда вы знаете про моих родных, но да – все счастливые и довольные. А за поздравление спасибо.

Она собралась уходить. Секунда – поднимется со скамейки, скроется в тенистой аллее парка, а через минуту думать забудет о непонятном мужчине в голубой рубашке. Подумаешь, странный тип… Просто серое облако, прошедшее стороной.

– Если ты хочешь видеть свою жизнь безоблачной и дальше, ты должна мне кое-что пообещать.

Он перемещал взгляд все ближе к ее лицу – оглядел узкие запястья, руки-веточки, дошел до родинки у плеча прямо под танцующем на ветру рукавом блузки. Вернулся взглядом к букету, с удовольствием отметил, что градус напряжения возрос. Чем он выше, тем ближе понимание.

– Почему я должна вам что-то обещать?

– Потому что, если ты этого не сделаешь, сегодня все начнет рушиться.

Неуверенность, замешательство, примесь страха – реакция как по нотам.

– А обещаешь ты мне следующее: начиная с этого дня и навсегда, ты прекращаешь заниматься Элементалогией в любом ее проявлении.

– Что-о-о?

Возмущение, долетевший издалека предгрозовой ветер в виде гнева.

«Да как вы смеете пытаться лишить меня того, что я больше всего люблю?»

Ему не стоило затевать этот разговор в ее день рождения. Это было в высшей мере жестоко – не позволить ей напоследок насладиться, отпраздновать, погулять и побыть свободно-счастливой. Однако Санара знал, что именно в этом состоянии чаще всего увлеченных людей, ввиду переключения на парящую волну, накрывают озарения, и не мог этого допустить. У эффекта бабочки есть один неприятный аспект – никогда не знаешь, какой шаг становится критичным на пути развития нежелательных событий. Увы, рисковать нельзя.

– Воспринимать меня несерьезно – большая ошибка, – продолжил холоднее.

– С меня хватит.

Она почти успела подняться, когда он резко бросил «Сядь!», и Леа припечатало обратно к лавке так быстро, будто вес ее с шестидесяти килограмм увеличился до полутонны.

– Хочешь и дальше счастливую жизнь, будь готова за нее заплатить. – Его так и подмывало посмотреть ей в глаза, но он держался. – Даешь мне обещание, и я исчезаю из твоей жизни, будто никогда не появлялся в ней.

– Я ничего не собираюсь вам обещать.