Глаза ребенка широко раскрылись, будто превратились в порталы, через которые человек мог перенестись в другой мир.

– Что ты сказала? – спросила Эми девочку, хотя отлично расслышала ее слова.

«Ветер. Колокольчики».

Девочка не моргала, не моргала, потом моргнула… и заткнула рот большим пальцем правой руки.

Поблекшая кухня набрала цвет, и Эми усадила Терезу на стул.

На столе стояла тарелка с домашней выпечкой. Пирожные с изюмом, шоколадом, ореховым маслом.

На плите дожидалась кастрюлька с молоком. Лотти Августин принялась варить горячий шоколад.

Стук фаянсовых кружек, их доставали с полки буфета, шуршание пакета из фольги, где хранился какао-порошок, бульканье молока, помешиваемого деревянной лопаткой, мягкое постукивание деревянной лопатки о стенку кастрюли…

Звуки эти доносились до Эми издалека, она вроде бы покинула кухню, перенеслась куда-то еще, и когда услышала свое имя, поняла, что Лотти произнесла его не в первый раз.

– Ой, извини. Что ты сказала?

– Почему бы тебе и Джанет не отнести чемоданы наверх, пока я покормлю детей? Дорогу ты знаешь.

– Хорошо. Конечно.

Наверху две спальни для гостей соединялись ванной. В одной стояли две кровати, подходящие для детей.

– Оставив открытыми обе двери в ванную, вы услышите, если кто-то из детей вас позовет.

Во второй спальне, с одной кроватью, Джанет села на подлокотник кресла. Измотанная, сбитая с толку, будто отшагала сотню миль под действием наложенного на нее заклинания, и теперь не понимала, где находится и как сюда попала.

– Что теперь?

– Полиции понадобится как минимум день, чтобы определиться с обвинением. Потом Карлу придется договариваться о том, чтобы его выпустили под залог.

– Узнав ваш адрес, он приедет сюда, чтобы найти меня.

– К тому времени вас здесь не будет.

– А где я буду?

– У «Золотого сердца» сто шестьдесят добровольцев. У некоторых собаки живут, пока мы не находим для них дом.

– Дом?

– Прежде чем определить спасенную собаку на постоянное проживание, нужно убедиться, что она здорова и ей сделаны все необходимые прививки.

– Однажды, когда его не было дома, я отвела Никки к ветеринару, и ей сделали все прививки. Он пришел в ярость, увидев проставленную в счете сумму.

– Приемные родители оценивают собаку, пишут отчет о степени ее подготовки: приучена ли она делать свои дела вне дома, реакция на прогулки на поводке.

– Никки приучена. Она – милая девочка.

– Если у собаки нет серьезных поведенческих проблем, мы находим ей постоянное пристанище. У некоторых из наших добровольцев достаточно места не только для транзитных собак. Кто-нибудь из них приютит вас и детей на несколько недель, пока вы не встанете на ноги.

– Почему они это сделают?

– Большинство тех, кто спасает золотистых ретриверов, особые люди. Вы увидите.

На коленях Джанет шевельнулись руки.

– Какой кошмар.

– Если бы вы остались с ним, было бы хуже.

– Будь я одна, наверное, осталась бы. Но не с детьми. Хватит. Мне… стыдно за то, что я позволяла ему так с ними обращаться.

– Стыдиться следовало, если бы вы остались. Теперь – нет. Конечно, если вы не позволите ему уговорить вас вернуться.

– Такому не бывать.

– Рада это слышать. Идти можно только вперед. Но не назад.

Джанет кивнула. Может, поняла. Скорее – нет.

Для многих людей свободная воля – право на борьбу, но не с тяготами жизни или несправедливостью, а с тем, что для них будет только лучше.

– С синяком уже ничего не поделаешь, – сказала Эми, – но есть смысл приложить лед к разбитой губе.

Джанет поднялась с подлокотника, направилась к двери спальни.

– Хорошо. На мне все заживает быстро. Мне иначе нельзя.

Эми положила руку на плечо женщины, задержала ее.