Женька сунул за пазуху надоевшие очки и взялся за настоящую работу.

Топить добротную плоскодонку было жаль, да и тонуть лодка не желала. Наконец справились, набросали в затопленную лодку для верности бетонных обломков и выбрались на берег. И Женька, и бойцы дружно стучали зубами.

– Да, не май месяц, – прокомментировала Катрин, тоже мокрая выше колен. – Ничего, сейчас устроимся…

– Не возитесь! – окликнул командир, залегший метрах в десяти от берега. – Пошли, пошли!

Женька трудом забросил на спину вещмешок со взрывчаткой. Начальница рывком поправила лямку, сердито прошептала:

– Евгений, я что тебе про перчатки говорила?

– Забыл, – Женька нащупал в кармане перчатки, – так и есть, промокли совершенно бесполезно.

– Не топчитесь! – зарычал Толкунов. – Вперед, и тихо! Тихо, я говорю!

Пригибаясь, бежали вдоль пустующего бесконечного склада. Из проломов в стене воняло сыростью и застарелой гарью. Сооружения вокруг, да и сам порт казались вымершими. Шорох подошв тонул в туманной тьме. Ни звука, только откуда-то из-за города доносился смутный гул едва слышной канонады – фронт не спал.

Передохнули на углу, среди исковерканных металлических конструкций. Толкунов в бинокль разглядывал двухэтажное, вроде бы уцелевшее, здание.

– Вроде оно, заводоуправление. А там «литейка». Точно вышли.

– Как по нотам, – согласилась Катрин. – Главное, чтобы и искомая посудина на месте оказалась.

– Сверху определимся, – решил Толкунов. – Вот к тому корпусу, потом к пирсам повернем.

– Товарищ старший лейтенант, а вы мне винтовочку не доверите? – поинтересовалась Катрин. – Уж очень я налегке, как-то даже неудобно.

– Ты, Катюша, девушка, тебе положено налегке гулять, – прошептал Толкунов. – Только без обид. Мне стрелять, мне и нести. Так спокойнее будет.

– Полное спокойствие может обеспечить только Госстрах, – проворчала Мезина. – Нужно было мне сумочку прихватить. Помада, пудреница, карандашики с тенями. Ненормальная я девушка.

Она глянула на подопечного, и Женька поспешно замотал головой – вещмешок с толовыми шашками он отдавать не собирался. Потом самому придется бесполезного туриста изображать.

Группа перебежала к выгоревшему остову кирпичного корпуса. По пути обнаружилось, что живые люди в порту все-таки имеются – потянуло печным дымком и чем-то съестным. За плотно занавешенным окном приземистого строения угадывался слабый свет.

Командир и Катрин забрались в разрушенный корпус. Женька с бойцами остался снаружи. Смершевцы выставили стволы автоматов.

– Дрыхнут фрицы, – прошептал Миша-Махсун. – Даже часовых нет. Не боятся.

– Здесь не немцы. Румыны засели, – возразил радист. – Я ихнюю мамалыгу с километра учуять могу.

– Отставить разговоры! – из дверного проема высунулся Толкунов. – Внутрь, и поживей!

Спецгруппа прибыла на место.

Женька взобрался по остаткам ступенек на второй этаж. Катрин сидела у окна, разглядывала в бинокль пирсы. Поблескивала вода, тянулся туман. Неподвижно замерли суда у причалов, торчал борт затопленной баржи. Подальше от берега виднелись надстройки еще какого-то затонувшего судна. У пирса покачивались два катера, буксир. Топтался часовой, прятал нос в вороте шинели.

– Наше корыто вроде там, справа, стоит, – прошептала, не оглядываясь, Катрин.

Женька разглядывал цель. Да, это должен быть именно «Жиу». Катер-тральщик, несчастных 175 тонн водоизмещения, постройки 1926 года. Единственный пулемет на баке – вон он, под чехлом красуется. По сути, в данный момент это никакой не тральщик, а разъездной катер. Капитан-лейтенант фон Миттель, наверное, где-то рядом отдыхает, вряд ли прямо на борту ночевать остался.