В столовой меня встретила одетая в поварской колпак и белый халат улыбчивая, приятно-полненькая тетенька лет сорока (тоже поди не меньше, чем капитан), которая накормила борщом с пампушками и жаренной курочкой с пюре.

– Спасибо, было очень вкусно! – от души похвалил я ее, и мы с Агафьей Алексеевной пошли заниматься английским.

– Сережа, а сколько времени ты учишь английский? – заподозрила она неладное буквально через пятнадцать минут.

– Почти всю жизнь, – честно ответил я.

– Имеешь ввиду «начал сразу после аварии»? – додумала она за меня.

– Примерно, я еще месяц ребра сращивал и немецкий учил, боялся, что двоек нахватаю по нему – мама расстроится, – вздохнул я.

– Маму расстраивать нельзя, – проявила майор запаса женскую солидарность. – Просто поразительный прогресс – у тебя умения студента последнего курса ИнЯза.

– Говорю же – память хорошая! – светло улыбнулся ей я. – Меня и в ДК учительница все время хвалит, приятно!

– Ну молодец! – умилилась она, и мы продолжили читать Конан Дойля в оригинале.

Немного увлеклись, в процессе нам принесли чаю с ватрушками, поэтому даже не заметили, как пролетело несколько часов, и идиллию прервал не менее вежливый, чем у Агафьи Алексеевны, стук. Взглянув на висящие на стене советские часы, женщина ойкнула, грустно осмотрела хаотично заставленный всяким стол, вспомнила о воспитании и внутреннем стержне и взяла себя в руки.

Пантомима заняла всего несколько секунд, за которые я успел крикнуть «войдите!».

Дверь открылась, и вошел он – великий и ужасный, мифологизированный просто донельзя, одетый в неплохо сидящий на нем «Большевичкин» костюм и толстые очки, Юрий Владимирович Андропов.

Спокойствие и равновесие! Слабоумие и отвага! Врываемся!

– Ну привет, секретный дед! – весело помахал я ему с широченной улыбкой.

Ни жилки не дрогнуло на этой, если уж откровенно, не самой приятной (чисто физиологически) роже! А вот и «зеркалящая» мою, не менее широкая улыбка и идеальное попадание в тон:

– Здравствуй, загадочный внук! – переключил внимание на Агафью Анатольевну. – Спасибо, Агафья Анатольевна, мы дальше сами. Попросите, пожалуйста, Клавдию Ильиничну накрыть на стол через полчаса.

– Да, Юрий Владимирович, – отозвалась она, встала со стула и пошла к двери.

– Спасибо, Агафья Анатольевна, буду очень рад, если вы со мной еще позанимаетесь! – проявил вежливость и я.

– Конечно позанимаюсь, Сережа! – обернувшись, улыбнулась она и вышла, прикрыв за собой дверь.

Андропов, очевидно, с ее пути посторонился, чай не трамвай.

Я встал и пошел к нему:

– Рукопожатие? Японские взаимно-вежливые, лишенные подхалимажа поклоны? Или сразу родственные обнимашки? Но к ним я пока не совсем готов! – по пути продолжил продуцировать клоунаду.

– Начнем с рукопожатия, если ты не против, – с улыбкой протянул ладошку дед.

Рукопожатие мне понравилось – крепкое, «взрослое».

– Нормально! – оценил я. – На «ты», потому что родной дед у меня всего один, и будь он хоть трижды начальник КГБ, «тыкать» я ему буду. А еще – будешь деда Юра!

– Нормально! – отзеркалил он и это.

– Аппетит портить не будем, но тут не так много мест, пошли за стол! – потянул я его за стол.

Деда Юра артачиться не стал, и мы сели друг напротив друга. Я показал на уши, на потолок и вопросительно посмотрел на него.

– Здесь не пишется, но телефон прослушивают, – приоткрыл он завесу тайны со смешком в глазах.

А глаза-то какие! Специально же поди такие очки носит, чтобы казалось, что эти две льдинки просверливают тебя насквозь. Смотри на здоровье, мне скрывать нечего – вот он я, пионер Сережа, четырнадцати лет отроду, умер и воскрес, что твой Феникс, причем в новой, лучшей форме!