– У вас ведь нет недостатка в новинках? – уточнил мистер Уилсон, вынимая из папки листочки.

– Нет, – подтвердил я. – Мы планировали собрать желающих на аукцион – мои проекты доказали свою исключительную коммерческую ценность и заслуживают настолько же исключительных условий.

– О, уверяю вас – такой аукцион будет совершенно бесполезной тратой времени, – заявил он и подвинул мне один из листочков, пояснив. – Сразу по возвращении домой я позволил себе поговорить с некоторыми влиятельными людьми, которые очень заинтересованы в ваших проектах. В частности, я имел удовольствие поужинать с генеральным директором «Pearson Longman», – он многозначительно посмотрел на меня.

– Вроде большое издательство, – улыбнулся я.

– Одно из самых больших, – подтвердил мистер Уилсон. – И, если вы в первую очередь обращаете внимание на размер, – ухмыльнулся. – Вам понравится тот факт, что на ужине присутствовали представители «EMI».

– Меня интересуют только доходы, – пожал я плечами и скользнул взглядом по выданному мне листочку. – И ровно столько же согласны дать уже проверенные в деле немцы.

– Упс! – карикатурно хлопнув себя ладонью по лбу, он сменил листочек на другой.

– Уже лучше, – кивнул я. – Но я бы остановился на варианте с аукционом – кто знает, какие цифры мы получим по его завершению?

– Боюсь, больше вам не сможет предложить никто, – развел он руками. – Потому что с таким распределением доходов, – кивнул на листочек. – Согласятся либо совсем отчаявшиеся «бизнесмены», – последнее слово он щедро сдобрил сарказмом. – Либо надеющиеся сделать себе имя новички-авантюристы. Ни в том, ни в другом случае вы не получите самого главного.

– И что в ваших глазах «самое главное»? – послушно спросил я.

– Главной роскоши производителя интеллектуальной собственности, – ответил он. – Возможности спокойно творить, не отвлекаясь на такие досадные вещи, как, например, банкротство издателя или размещение на обложках ваших книг рекламных блоков с бездарями, за счет которых ваши незадачливые партнеры будут рассчитывать покрыть затраты на вас.

– У нас уже неплохой опыт работы за Занавесом, – развел я руками. – И крайне компетентный штат юристов – мы буквально по одному собирали самых лучших по всей стране. Наши контракты максимально защищают меня от, как вы выразились, «досадных мелочей».

– От банкротства не застрахован никто, – заметил он. – Будь вы гражданином капиталистической страны, в случае разорения партнеров могли бы рассчитывать, например, на типографию, но… – он развел руками. – В вашем случае придется довольствоваться унизительной компенсацией и извинениями.

– А если обанкротитесь вы? – спросил я.

– Невозможно, – отмахнулся мистер Уилсон. – И мы можем себе позволить работать с вами и вашими артистами практически не получая прибыли, просто ради, как у вас говорят, «престижа». Вы – настоящий бриллиант, мистер Ткачев, и работа с вами очень хорошо скажется на имидже «EMI» и «Pearson», позволив договариваться с менее значимыми писателями и музыкантами на чуть более выгодных условиях.

– А какие у вас комиссионные? – спросил я.

– Достаточно хорошие, чтобы я счел нужным прилететь сюда лично, – с улыбкой ответил он и подстраховался. – При всем уважении и любви к Советскому союзу, разумеется.

– Разумеется! – хохотнул я.

– И, разумеется, я не забыл о своем обещании поговорить с вами о Столетней войне, – добавил он.

– Это хорошо, – улыбнулся ему я. – Иначе я мог бы посчитать вас болтуном. Как у вас говорят? «Bigmouth»?

– Такая идиома у нас есть, – одобрил мистер Уилсон. – Но ко мне она не относится – как у вас говорят, «мое слово тверже гороха».