– Привет, ребята, извините, что после уроков задержал, – первым делом повинился я.

Свободное время же тратят на мои планы.

Добрые и пассионарные Советские дети ответили утешительным гулом.

– Дело у меня к вам, – сняв микрофон со стойки, уселся на край сцены, как бы подчеркивая неформальность встречи. – Поможете?

Коллектив всем видом выразил готовность за меня хоть в огонь. Хорошо, что такого нам не надо!

– Поднимите руки те, кто знает английскую группу «Битлз», – попросил я.

Где-то две трети.

– А английского певца Джона Леннона?

Где-то треть.

– А теперь поднимите руки те, кому «Битлз» нравится.

Рук в воздухе не осталось.

– А почему не нравится? – удивился я.

Первым руку поднял в поисках права на ответ десятиклассник Сеня. Не обломавшись слезть со сцены, с микрофоном добрался до оратора. Провод мешает, блин.

– У меня старший брат все время «Битлз» слушает, – поведал Сеня. – Заколебал – уже даже я все наизусть выучил, с рождения-то эту муть слушать.

Мы с народом заржали, и я передал микрофон девятикласснице Любе из четвертого ряда.

– Мне раньше нравилось, а потом по телевизору передачу показали, с переводом главных шлягеров, это же полная чушь! Зачем слушать музыку, в которой нет смысла? Про любовь разве что – но у тебя песни про любовь лучше получаются! – покраснев щечками, отвесила она мне комплимент.

– Спасибо, – поблагодарил я под хохот зала. – Короче понятно – «Битлз» вам не нравятся, – по пути к сцене подвел итог.

– А тебе? – заинтересовался директор.

– И мне не нравится, – подтвердил я. – Но завтра нам с вами нужно будет привести английского певца Джона Леннона сюда, – указал на сцену под ногами. – Задать вопросы, немножко спеть – Сеня, бахнешь?

– Бахну! – гоготнул он. – Стоп! – опомнился. – Живой «битл» – здесь?!

– А чего ты удивляешься? – спросила Оля.

– Не шучу! – подтвердил я. – Вопросы ваши классные руководители распределят после этой встречи, – добавил инструкций. – А если товарищ Леннон будет задавать ответные – отвечать нужно честно и спокойно. Хотите ругать – ругайте, но так, чтобы не сильно обиделся.

– Срежу! – важно пообещал Сеня.

– Я тебе оценку за поведение срежу, Сидоров! – одернул его директор к веселью остальных. – Не позорь страну – мы народ хлебосольный и культурный, туристов не обижаем.

– Спасибо, Андрей Андреевич, – поблагодарил я директора. – И спасибо вам, ребята. Увидимся!

И свалил за кулисы под разочарованное «что, уже всё?!».

– Почему ты уверен, что Леннон согласится таскаться за тобой по студиям, школам, кружкам и заводам? – спросила встретившая меня здесь Вилка.

– Это что, недоверие? – ужаснулся я.

– Это вопрос, – улыбнулась она.

– Тогда ладно, – смирился я, направляясь к выходу – нужно успеть свалить, пока ребята заняты. – Сам факт того, что он едет в СССР, чего ему раньше и в голову не приходило, говорит о том, насколько его угнетает «фактор Ткачева». Топ-5 мировых чартов оккупирован нашими артистами, остальным приходится натурально воевать за места пониже. А у него альбом сольный скоро выходит.

– Боится? – хмыкнула Виталина.

– Возможно, – кивнул я. – Далее – в папочке мы с тобой прочитали о том, как грустно бедняжке-Джону от того, что в детстве его не любила мама и насколько сильно он занят поисками душевного покоя и борьбой с экзистенциальной пустотой. Еще его сильно печалит бессилие – ты вроде популярней Иисуса, каждое твое слово ловят миллионы людей, а мир что-то нифига несмотря на все потуги конкретной творческой единицы не меняется. Что из этого следует?

– Певцы мир не меняют, – пожала плечами Виталина. – Ошибиться легко – когда видишь перед собой полный стадион, кажется, что мир меняется прямо здесь и сейчас – вон сколько сторонников мира во всем мире. Но это – ничто по сравнению с глобальным противостоянием социально-экономических базисов и интересами капиталистических элит.