– «Просто они не смогли проигнорировать почти двести миллионов проданных копий», – с улыбкой поспорила Вилка.

Такой вот скромный тиражик у моего главного (на данный момент) бестселлера, и это не считая время от времени допечатываемый «внутренний» вариант.

– «И это тоже», – кивнул я.

– «А еще это – сигнал», – добавила Виталина.

– «Поделись пониманием», – попросил я.

– «Фантастика в СССР перестала считаться «низким» жанром – смотри, целый космонавт за нее награды получает, значит и другим фантастикой заниматься не стыдно – разве есть более достойный пример для подражания, чем космонавт?».

– «И ведь правда», – согласился я. – «Помнишь как товарищ Булычёв комплексовал?».

– «Больше не будет».

– «Никто не будет! А еще в жанр сейчас ломанутся все те, кто раньше от него воротил нос», – предположил я.

– «Я бы почитала производственный роман о, например, космическом заводе по производству космических крейсеров», – помечтала она.

– «В этом и суть фантастики – меняются только декорации, а люди в них – те же», – поумничал я.

– «Напиши про космический завод!»

– «Давай училке эту идею сгрузим», – отмазался я.

– «Я хочу чтобы ты написал», – закапризничала девушка.

– «Давай может лучше сценарий космической трилогии про борьбу храбрых повстанцев со злой, поработившей всю галактику, Империей?»

– «Сережа, как коммунист ты должен уделять произведениям о перевыполнении плана в сложных условиях больше времени», – важно заметила она.

– «Коммунист никому ничего не должен».

– «Дедушке пожалуюсь, он тебе уши надерет за такие слова».

Ладно, переработаю десятка три стандартных образчиков соцреализма, перенеся действие в космос – чудо-голова справится легко. Но «Звездные войны» нужно потихоньку начинать писать, чтобы хитрый Джордж Лукас не спёр. Название, впрочем, не сопрёт – уже зарегистрировали на СССР.

– «Что-нибудь придумаю. Но если будет не очень – я не виноват, у меня с соцреализмом плохо», – на всякий случай подстраховался я.

Оригинальный контент – это всегда риск нарваться на крики «Ткачёв уже не тот».

– «Я могу смотреть на твои руки и печатать», – кивнула на стол с печатной машинкой Виталина.

– «Если у меня болят суставы, значит у тебя тоже», – с улыбкой покачал я головой. – «Мы здесь надолго, успеем».

– «Тогда просто расскажи», – попросила она и легла на бок, положив щечку на подсунутые под голову ладони.

Ладно.

– «Федоров снял шлем скафандра и с наслаждением вдохнул пахнущий соснами тёплый летний воздух. Вот уже тридцать лет минуло с тех пор, как он покинул родной дом, от распределения до пенсии отработав на орбитальном судостроительном заводе в системе Сириуса…».

На ходу сочиняемый производственный роман я «жестикулировал» прямо до вечернего «Времени».

– «Ничего особенного, но интересно», – сделала вывод по итогам трети объема Виталина.

– «Метасюжет», – пожал я плечами. – «В Минкульте прямо методички есть по написанию всех сортов соцреализма: и производственный роман, и роман-эпопея о Революции, и малые жанровые формы – вот по ним и шпарю. Суть-то всегда одна и та же, просто меняешь персонажей и декорации».

Чудо-голова компилирует просто сказочно – с абсолютной-то памятью!

– «Это вот был типа «мир полудня», а можно сделать капиталистическое видение будущего: например, команда корабля-рудоносца находит на необитаемой планете потерпевший крушение корабль пришельцев, а в нем – коконы с очень страшной космической тварью, которая начинает бегать по кораблю и резать команду своих «спасителей»».

– «Насколько страшной»?

Я нарисовал ксеноморфа.

– «Жуть!»

– «Вместо крови у него кислота, а во рту, вместо языка, еще один рот – вот насколько злобный. А на свет будет появляться вот так…».