– Обживаемся, – поднимающаяся по деревянному крылечку из трех ступенек бабушка обернулась и улыбнулась, продемонстрировав полный рот коронок – не постеснялась стоматологией воспользоваться. – Спасибо Анатолию Павловичу, а то мыкались как не пойми кто, а тут как бояре живем.

Зашли на веранду – часть украсили стареньким диваном и столом, можно сидеть-отдыхать, часть оставшаяся отведена под кладовку и огорожена стеной с дверью. Здесь же, перед входом в дом, и разуваются.

– Катька, гости! – громким шепотом проинформировала Любовь Ивановна невестку и с виноватой миной показала нам «тсс!», пояснив. – Дашенька спит.

В коридоре нашелся шкаф производства местной мебельной фабрики, в который мы с Виталиной отправили на хранение наши ветровки. Напротив – самодельная скамейка, прикрытая паласиком. Такой же, но шире и длиннее – под ногами.

Из-за двери крайней правой комнаты послышалась возня, и в коридор выглянула заспанная Екатерина – дама двадцати одного года, до декретного отпуска – доярка – одетая в новенький (только что достала, надо полагать) халат и успевшая причесать черные волосы до плеч.

Поздоровались и пошли на экскурсию – в «гостиной» нашлась местного же производства «стенка», черно-белый телевизор, телефон (в каждом доме есть!), новенький мебельный гарнитур из дивана и двух кресел. Стенка полупустая, но некоторый хрусталь, книги и семейные фотографии в наличии. На подоконнике – корытце с рассадой.

Далее посетили будущую детскую – нифига нет, кроме самодельной детской кроватки и местного производства коляски – неделю назад кооператив наладили, выпускают по моим чертежам из будущего. Реакция молодых мам разнится от восторженной до ликующей.

Спальня Любовь Ивановы с мужем порадовала «красным углом» с иконами. Да ради бога. В комнате молодых, куда мы тихонько заглянули, икон не было, но нашелся плакат с «Ласковым маем», а на двуспальной кровати – тоже совхозное производство, только матрасы докупать приходится – спала обложенная для безопасности подушками маленькая Даша.

Далее мы попили чай на кухне – «дома шаром покати» это когда на столе процентов пять площадей угощениями не заняты – и попрощались с хозяевами.

Когда мы вышли за ворота, довольный я сладко потянулся:

– Приятно причинять людям добро!

Подмосковный психоневрологический диспансер, он же, если по-народному – «психушка» – произвел удручающее впечатление обшарпанностью, унылостью и общей «тюремной» атмосферой. А как тут еще должно быть? Полянка с единорогами вместо потресковшегося асфальта и нескольких курящих сидя на скамейках больных в центральном дворе? Всю систему не поменяешь, но ремонтировать по психушке в месяц я себе позволить могу – детдома ремонтировать смысла нету, потому что кооператорам снижают налоги соразмерно потраченным на благотворительность доходам, так что взять шефство над сиротами теперь желающих хоть отбавляй. А здесь, на мрачной стороне Советского бытия, конь не валялся. А ведь есть еще и Дома Инвалидов – потом съезжу в пяток случайно выбранных, заценить уровень комфорта, в которых находятся люди, которым очень не повезло.

– Это Федор, он у нас Наполеон, – в ответ на мой вопрос кивнул на держащего руку за пазухой больного главврач Илья Петрович – пятидесятилетний бородатый и усатый дяденька в круглых очках и проецирующей во внешний мир вселенское спокойствие миной на лице. – Илья – шизофреник, Вадим – шизофазия…

За нашей спиной – дядя Герман и дядя Дима, безопасность при посещении нестандартного объекта обеспечивают. Прошли в главный корпус (главврач с коллегами сидят в отдельном, чтобы меньше с ума сходить, надо полагать), санитары выдали нам белые халаты, и «удручения» стало еще больше – настолько все вокруг унылое, обшарпанное и давно не ремонтировавшееся. Ну какое может быть лечение в таких условиях? Только карательное. И это – диспансер для особо спокойных и с влиятельными родственниками, образцово-показательный. Тут даже нечистотами не воняет – запашистых больных здесь не держат.