Эрик повозмущался, но потом все-таки смирился с тем, что ему досталась комната с ковром на стене.

– Если ночью он упадет на меня и я задохнусь, считай, что ты меня убила, – драматично сказал он, но Настю это нисколько не растрогало, и она без лишних слов ушла в ванную.

Мылась она долго и основательно, чувствуя, как усталость и привокзальная грязь стекают вместе с водой. Только злость на мать с ее бесконечными выходками никуда не делась. Девушка проторчала в ванной не менее получаса, а когда вышла – обнаружила Эрика на кухне.

– Я нашел заварку. Просроченную. Чаю?

– А кофе нет? – без особой надежды спросила Настя.

Эрик отрицательно помотал головой.

– Тогда я в магазин. Надо купить еды какой-нибудь.

– Ща, я оденусь…

– Эрик, я одна схожу. Мне проветриться надо. Да и магаз в соседнем доме.

Эрик задумался. Он не особо хотел отпускать сестру одну шляться по незнакомому городу, но видел, что ей нужно побыть одной. Несмотря на то что время близилось к девяти вечера, на улице было еще светло, а магазин действительно видно из окна, так что он кивнул.

– Будь на телефоне и, если что, звони. Ни с кем не разговаривай и…

– Эрик, расслабься. Все будет хорошо.

– Я старше…

– На пятнадцать минут, так что отвали, – по-доброму сказала Настя. – Скоро вернусь.

Едва дверь за ней закрылась, девушка сразу ощутила, как из нее выходит весь позитив, который она изображала ради Эрика. В обычное время он бы запросто ее раскусил, но сегодня брат был явно не в себе. Настя улыбнулась, подумав о том, что он наверняка взялся за скрипку – это всегда его успокаивало. А ей нужно было выйти на воздух. На нее давили стены квартиры, которая почему-то казалась ей едва ли не клеткой. Чем дальше она думала, тем сильнее убеждалась в том, что мать мутит что-то крайне нехорошее.

Что она затеяла? Что будет с ними? А с ней?

По спине побежали мурашки от страшных картин, которые услужливо рисовало Насте ее воображение, и девушка замотала головой. Тем временем она дошла до магазина с гордой вывеской «Кариночка».

– Мило, – пробормотала Настя, дергая белую пластиковую дверь.

Над ее головой тихо звякнул колокольчик. В магазине никого не было, ни в крошечном зале, ни за прилавком. Зато Настя сразу увидела молоко, баночку любимого растворимого кофе и печенье, от вида которого во рту собралась слюна. Обычные орешки со сгущенкой, которые она сто лет не ела. Она так живо представила, как здорово будет заварить кофе с молоком, наесться орешков и завалиться спать, что проблемы с матерью плавно отъехали на задний план.

Девушка тихо постучала по прилавку, надеясь привлечь внимание продавца, но никто не вышел. Она подождала еще минутку, а потом постучала громче.

– Так меня еще никто не вызывал, – недовольно заметила помятого вида женщина, выйдя из-за неприметной дверки. – Чего надо?

Настя опешила.

– Знаете, это не очень-то вежливо, так разговаривать с потенциальным покупателем, – не сдержалась она.

– Че?

– Через плечо, – не выдержала Настя. – Неудивительно, что у вас тут людей нет!

Она мысленно попрощалась с орешками и выскочила из магазина, громко хлопнув дверью. Уже оказавшись на улице, она обругала саму себя за то, что не смогла сдержаться и не вступать в полемику. А посмотрев по навигатору, сколько идти до ближайшего магазина, и вовсе выругалась себе под нос.

Написав Эрику, что задерживается, Настя потопала в дальний магазин. Она корила себя за то, что психанула, но оправдывалась тем, что у нее был ужасный день и вообще все ужасно. Ей всего восемнадцать, а у нее сердце щемит, как у бабки, из-за выходок матери. Хотелось позвонить ей и высказать все, что она о ней думала, но Настя знала, что это невозможно.