Наконец, он немного успокоился, списав наличие двойника на ошибку в наборе номера и начал мысленно сочинять несколько вариантов объяснения своего катастрофического опоздания для начальника отдела. Он сходил в ванную комнату, помыл синевшую от полинявшей краски ступню, натянул носки, не успевшие до конца просохнуть на едва теплой весенней батарее и отыскал в кладовке светлые летние ботинки на мягком микропористом ходу.

Он постоял немного в маленькой прихожей, разглядывая в зеркало нелепое сочетание туфель и плаща, вспомнил утреннюю стычку с Зоей Алексеевной и Анной Васильевной и начал постепенно злиться: если бы не эти две склочные крысы, он не опоздал бы на автобус и не оторвал подошву на вполне пригодном ботинке, который мог прослужить ему еще не одну зиму.

Почему-то воображение нарисовало ему двух старух, которые шипя и отталкивая друг друга попеременно прикладывая морщинистые уши к его двери, пытались получить свидетельство того, что их план по нанесению урона его обуви достиг своей цели и можно спокойно пойти додоить свой коммунальный яд в специальную чашку Петри, прикрытую резиной мембраной как для дойки змей в серпентарии.

Краем глаза Семён Семёнович заметил, что забыл закрыть дверь на замок или защелку и второй раз крутанувшись вокруг своей оси, теперь на левой ноге, с силой выбросил вперед правую ударив входную дверь, надеясь, что как раз в это время к двери приложено ухо одной из вредительниц.

Дверь, перевешанная от воров так, чтобы её не смогли снаружи выбить грабители, резко подалась, а потом столкнулась с чем-то, чего явно не должно быть снаружи. Из-за двери послышался глухой удар о внешнюю металлическую дверь тамбура, на секунду установилась тишина, а потом – глухой хлюпающий стон.

Сердце Семёна Семёновича сделало обратный кульбит и брякнулось аккурат в не успевшие просохнуть пятки. Ноги подкосились, колени задрожали. На ватных ногах он сделал несколько семенящих шажков к двери и тихо просунул в голову в щель, осознавая, что перед выходом было необходимо немного отлить в туалете.

Вместо ожидаемой Зои Алексеевны или Анны Васильевны лежал Александр Фёдорович, его коллега по работе.

Две-три секунды он не шевелился, потом начал делать попытки найти соскальзывающими конечностями точку опоры и занять более или менее вертикальное положение. При этом он начал постанывать и открывать глаза, в щелки которых были видны закатившиеся глазницы. Сквозь стон Семён Семёнович уловил шарканье подошв, бормотание и звон связки ключей – кто-то поднимался по лестнице.

Это могла быть одна из его соседок и если она откроет дверь, то жертва спонтанной агрессии Семёна Семёновича выпадет прямо под её ноги, возможно что есть сил трахнувшись головой о мозаичный пол.

Семён Семёнович выскочил из квартиры, подхватил Александра Фёдоровича за воротник плаща, придерживая от падения на спину. В это время о дверь снаружи бахнулась поставленная на пол сумка и он, не дожидаясь сцены с объяснениями, с непонятной для него силой развернул раненого и потащил его в квартиру.

Он едва успел без шума прикрыть дверь своей квартиры, как в двери их общего загончика загрохотал ключ, она распахнулась, Анна Васильевна втащила хозяйственную сумку и покатила её, сопровождая разговором с самой собой.

Александр Фёдорович навзничь валялся в прихожей, а задохнувшийся Семён Семёнович стоял на одной ноге, как цапля, и вслушивался в невнятное бормотание подбирающей нужный ключ соседки.

Лежащий заворочался, застонал и попытался перевернуться на спину. Семён Семёнович метнулся в туалет и вернулся с бобиной широкого монтажного скотча. Из разбитых носа и губ жертвы успела натечь довольно большая лужа крови и обматывая голову Семён Семёнович основательно испачкал руки и полы плаща. На всякий случай он связал ноги и руки всё ёще находящегося без сознания человека. Подхватил его под мышки, с трудом дотянул его до кухни, прислонил к батарее и опять побежал в туалет за веревкой.