Открытие это вкупе с явным смущением калеки убедили инспектора в серьезности дела. Комнаты были тщательно обысканы, и все указывало на гнуснейшее преступление. Комната с окном на улицу была меблирована как скромная гостиная, а за ней находилась маленькая спальня, выходившая на задворки верфи. Между верфью и окном спальни есть проход – сухой при отливе, но во время высокого прилива скрытый под водой, глубиной по меньшей мере в четыре с половиной фута. Окно спальни широкое и открывается снизу. При обследовании на подоконнике были замечены следы крови, а несколько ее брызг остались на деревянном полу спальни. За занавеской в гостиной была найдена вся одежда мистера Невилла Сент-Клэра, кроме сюртука. Его штиблеты, его носки, его шляпа, его часы – все они лежали там. Никаких признаков насилия на одежде не оказалось, и никаких других следов мистера Невилла Сент-Клэра найти не удалось. Покинуть комнату он, видимо, мог только через окно, так как никакого другого выхода обнаружено не было, но зловещие кровавые пятна на подоконнике не оставляли весомой надежды, что он мог спастись, уплыв оттуда, хотя в момент трагедии прилив и достиг наибольшей своей высоты.

Теперь о злодеях, которые, судя по всему, причастны к трагедии. Ласкар известен как человек с самым черным прошлым, однако, согласно рассказу миссис Сент-Клэр, он находился у подножия лестницы лишь несколько секунд спустя после появления ее мужа в окне, и, вероятно, мог быть только пособником преступника. В свою защиту он ссылался на то, что абсолютно ничего не знает, и настаивал, что понятия не имеет, чем занимался Хью Бун, его жилец, и не может объяснить, как одежда исчезнувшего джентльмена оказалась в комнате.

Вот и все про ласкара, владельца притона. Теперь о зловещем калеке, живущем на третьем этаже опиумного притона, который, несомненно, был последним человеком, чьи глаза видели Невилла Сент-Клэра живым. Его зовут Хью Бун, и его безобразная физиономия прекрасно знакома всем, кто часто бывает в Сити. Он профессиональный нищий, хотя для формального соблюдения полицейских правил делает вид, будто торгует восковыми спичками. На небольшом расстоянии от Треднийдл-стрит на левой стороне, как вы, возможно, замечали, есть небольшая ниша в стене. В ней этот субъект водворяется ежедневно и сидит, скрестив ноги, разложив на коленях свой крошечный запас спичек, и, поскольку являет он собой жалостное зрелище, в засаленную кожаную шляпу на тротуаре возле него сыплется дождичек подаяний. Я не раз наблюдал за ним, когда и не думал, что познакомлюсь с ним профессионально, и был удивлен урожаем, который он собрал за очень короткий срок. Видите ли, его внешность так поразительна, что не заметить его, проходя мимо, попросту невозможно. Копна огненных волос, землисто-бледное лицо, обезображенное жутким рубцом, который, заживая, вывернул край верхней губы, бульдожий подбородок и пара очень проницательных темных глаз, являющих разительный контраст цвету его волос. Все это выделяет его среди толпы обычных попрошаек, как и находчивость, потому что у него всегда готов забавный ответ на шутливое замечание, которое может обронить прохожий. Вот человек, который, как мы теперь узнали, проживал в опиумном притоне и был последним, кто видел джентльмена, поисками которого мы занимаемся.

– Но он же калека! – сказал я. – Как он мог в одиночку справиться с мужчиной в расцвете сил?

– Калека он потому, что хромает; но в остальном выглядит сильным и упитанным. Конечно же, ваш врачебный опыт, Ватсон, напомнит вам, что слабость одной руки или ноги часто компенсируется редкостной силой остальных конечностей.