«..от Бога Слово в год тысяча и восемьсот и второй на десять июня 12 день (по современному говоря, 1812 года 12 июня) придет царь западный, и имя ему – Наполеон. Пленит он грады и многие области Российские и войдет в Москву… И ограбит в ней и опустошит все церкви и вся гражданская… и учинится в ней пожар великий, и будет град пребывать в пепелищах…»

Александр Павлович рассвирепел:

– Да это немыслимо – чтобы неприятель вошел в Москву, а мы, русские, ее сдали на поругание и пожарища?! Да такого и быть не может! Заключите монаха в Соловецкую тюрьму, и пусть сидит, пока пророчества не сбудутся! А проще говоря – пусть сидит до смерти своей, ибо таковое не сбывается!

Однако пророчества, как известно, сбылись, и царь сдержал слово: в 1813 году Авеля выпустили. Наученный горькой неволей, монах уехал из России – сначала на Святую землю в Иерусалим, потом в Афонский монастырь. На родину вернулся уже только помирать – был «зело болен».

Но опять не удержался! Опять начал вещать о том, что после кончины Александра I на трон взойдет не ожидаемый всеми наследник – Константин Павлович, а младший из братьев Романовых – Николай Павлович. И снова все повторилось: едва Николай I взошел на царство, как Авеля опять упрятали в застенок. В 1826 году Авель очутился под особым присмотром в арестантском отделении Спасо-Ефимьевского Суздальского монастыря. Там он и скончался на 75 году жизни в 1831 году.

Словом, каждый император почитал долгом упрятать прозорливца подальше от глаз людских – кто в монастырь, кто в застенок. Но тот, прекрасно зная, что воспоследует за его предсказаниями, упрямо вещал о будущих несчастьях и грядущих бедах России и ее правителей. Видно, правда рвалась из уст и из-под пера Авеля, и он ничего не мог поделать со своим проклятым даром прозорливца.

Сколько книг он сочинил и записал, никто уже не знает. Со временем почти все они потерялись, а может, и были специально уничтожены.

Однако его пророчество, записанное рукой Павла I, уцелело. И 12 марта 1901 года Николай II решил исполнить волю предка – вскрыть заветный ларец ровно через сто лет. Двор воспринял эту новость как очередное, пусть и историческое, но развлечение. Придворные кавалеры и фрейлины, улыбаясь и шушукаясь, проводили царственную чету в Гатчинский дворец, где в особой комнате на покрытом темной бархатной скатертью столе хранился старинный ларец. К приезду царской четы дворцовые слуги уже успели вымыть и вычистить его, но привилегия открыть досталась, естественно, только венценосному потомку.

Когда Николай II с императрицей Александрой Федоровной вернулись в Зимний дворец из Гатчины, на них лица не было. Александра была бледна, Николай, напротив, красен как вареной рак. Ни слова не говоря, монархи прошли мимо притихших придворных и удалились к себе. А вечером придворный истопник по секрету сказал, что государь сжег в камине какие-то бумаги.

Словом, достоверно, что написано в послании к Потомку, сказать невозможно. Но намек есть. В январе 1903 года государь находился в беседке Зимнего дворца. Все собирались смотреть торжественный салют из орудий Петропавловской крепости. И вдруг залп одной из пушек попал прямо в беседку. Деревянные перекрытия вспыхнули. Началась паника. И Николай II остался невозмутим, только заметил:

– До восемнадцатого года я ничего не боюсь! Если, конечно, верить Авелю…

Впрочем, не верить оснований не было. Пророчества Авеля не раз доказали свою надежность. Вот и это сбылось: последний император всея Руси Николай II был расстрелян в Ипатьевском доме в 1918 году. Так закончилось правление Дома Романовых. Не об этом ли писал Потомку несчастный Павел?