– Ну и вот стою я, вокруг сами себя развлекают дети, кто во что горазд, и тут ко мне подходят два совершенно одинаковых типа, таких коренастых, и говорят: «Новенький?». Я говорю «да», и получаю сразу в бубен[4]. Потому что, оказывается, новеньких по какой-то причине нигде не любят. А это были два брата-близнеца, которые, как говорится, «держали там масть»[5]. Получаю в бубен, меня забивают, заталкивают в беседку, разбивают лицо до крови, и начинается моя прекрасная жизнь в этом заведении под названием Лесная школа.

Владимир машинально провел рукой, будто утирая кровь с носа. Авдеев продолжал делать пометки. Молчун оторвался от планшета и тоже следил за ходом повествования. Звонарь слегка покачивал сокрушенно головой из стороны в сторону.

– В Лесной школе всё было достаточно просто. Был распорядок дня, который никак нельзя нарушать, и был воспитатель. Высокий, тощий, с крючковатым носом, с залысинами и зачёсанными назад волосами. Всегда ходил в одном и том же. Коричневые ботинки, серые брюки, свитер на пуговицах в коричнево-серый ромб и рубашка, застегнутая на все пуговицы до горла. Методы у него были очень простые. Если ты, к примеру, не спишь на тихом часе, он просто брал палку – от сломанной швабры черенок – и бил тебя по голове, ну или ещё куда попадёт. Порядки, соответственно, тоже были такие – ходили строем, на приём пищи, на занятия – из развлечений это, наверное, всё. Хотя присутствовали некие походы на лыжах иногда. Суть, в общем, в чём? Конечно, я постепенно адаптировался. Во-первых, я понял, что если забиваться в угол, то в нём и проживёшь всё время – никто тебя из этого угла не вытащит. Понял, что есть разные способы избегать наказания. Лесная школа – а я там пробыл два года, второй и третий класс – научила меня всему: врать, курить, драться, хулиганить, обманывать. Всему тому, о чём мои сверстники, учась в московских школах, в то время даже не задумывались. Там просто были такие вот звериные законы. Постепенно я забыл обо всех своих болезнях. Потому что это был режим, свежий воздух, постоянные какие-то потасовки…

Владимир рассказывал очень увлекательно. Чётко, неторопливо, подробно. Воспоминания о тяготах того периода сопровождал улыбками и смешками. Слушателям было понятно, что ему нравится быть в центре внимания, вспоминая о своих «подвигах» и приключениях.

– Один раз я оттуда убежал, – продолжался рассказ. – Я не помню, по какой причине – кто-то меня достал. Бежать оттуда было достаточно сложно, но я где-то нашёл дырку в заборе и помню, что… Я не знал куда идти, я просто знал, что по дороге асфальтовой если идти, то придёшь в Истру – а до неё километров двадцать-то точно топать. По этой дороге ходил автобус. Я это запомнил, потому что очень редко, но были родительские дни. Приезжали родители, и, как правило, когда приезжал папа, мы с ним садились в этот автобус – по-моему, номер 28, доезжали до Истры, папа находил первый попавшийся универсам с винным отделом и желающего скинуться на бутылку. Они покупали бутылку какого-либо портвейна, выпивали её быстренько, потом мы садились на автобус в обратную сторону и ехали в Лесную школу. Он меня целовал в щёчку, и я шёл к себе в казарму. Это были такие его посещения. Ну блин… Он очень сильно меня любил, но, как говорится, вырвавшись из-под опеки мамы, имея возможность раздавить пузырь с кем-то, он… Причём он… Ну как человека обвинять? Он поехал к сыну? Поехал. Он сына увидел? Увидел. Он даже покупал мне какую-то шоколадку или ещё что-то. Да, мы просто катались с ним на автобусе, туда-обратно, и при этом он выпивал бутылку с кем-то на двоих.