Мы летели разными самолетами. На один билетов не оказалось. Я отправил мою девочку первым самолетом, а сам решил убить время коньяком, дожидаясь второго. Развалившись на кожаном кресле в зале ожидания бизнес-класса, я чувствовал себя лучше с каждым выпитым глотком. Я ощущал себя королём жизни, у которого было всё. Особенно сейчас, когда моя любимая женщина уже ждала меня в номере турецкого отеля. Я делал глоток за глотком, впоследствии даже не ощущая вкуса. Алкоголь в моей жизни стал привычным делом. Кровь состояла на восемьдесят процентов из коньяка, органы мариновались в спиртовых настойках. Алкоголь был со мной всегда. Он был как друг, который и в беде, и в радости. Когда объявили рейс, я уже оприходовал, кажется, бутылку. Сколько выпил в самолёте, развалившись в кресле в бизнес-класса и подзывая без конца стюардессу, не помню. Очнулся уже в Турции, подъезжая к отелю. Ресепшн, лифт, иду к номеру, стучу в дверь. Меня не отпускают алкогольные демоны, я пьяный и возбуждённый. Дверь открывается, и вот она стоит передо мной в легком платье…

Мы занимались любовью до самого утра. Звуки азана на рассвете прервали наши стоны. Юля голая лежала на кровати, обнимая тонкое одеяло. Её волосы были разбросаны по подушке. Она спала так сладко и невозмутимо… Я слушал её дыхание и вдыхал её запах. Это был запах моей самки, моей девочки, которая теперь стала по-настоящему моей. Теперь я никому тебя не отдам. У тебя будет всё, что ты захочешь. Я люблю тебя. Я говорил эти слова то ли шёпотом, то ли мысленно. Я любовался изгибами её тела, иногда поглаживая её и аккуратно целуя, чтобы не разбудить. Пока сам не провалился в глубокий сон.

Мы вернулись в Москву через неделю. А ещё через неделю Юля переехала жить ко мне. Я гнал вовсю. Как будто навёрстывал упущенное время. Нужно было много успеть. Нужно было много успеть купить. И я покупал ей всё: первым делом ей нужно было сменить машину. Пежо, на котором она ездила, сменили на Мерседес, купили пару сумок, вещи, ну и что там ещё любят девушки. Ну и, конечно, мы не забывали трахаться. Каждый божий день по два-три раза. Бессонные ночи любви сменялись утренним сексом, переходящим в послеобеденный. Это был наш медовый месяц, чёрт его подери.

Однажды один банкир сказал мне: «Послушай, Рома, твои деньги у меня в банке. А если деньги в банке, то это деньги банка!»

С этими словами он кинул меня на три миллиона долларов. Кидалово было обыденным делом. Кидали все и всех, по любому поводу, но чаще всего из-за денег, причём на любую сумму. Как только деньги оказались у человека на руках, он сразу норовил тебя кинуть. От курьера до родного брата – все меняли отношения на купюры. Грабь награбленное – этот жизненный принцип преследовали все участники нашей авантюры. Столько отъявленных негодяев и конченых подонков, наверное, не было собрано одновременно ни в одной точке мира.

Но вернёмся к нашему банкиру. Такие ситуации случались. Мы иногда сотрудничали с банками. Мелкими, никчёмными, но лояльными к нашим делишкам. Мы отдавали им небольшой процент и спокойно переводили в эти банки деньги и обналичивали их. Банкиры были в курсе происхождения денег. Да они и не нарушали закон. Они давали нам два-три дня форы для того, чтобы успеть вывести деньги. За это мы им и платили. Но иногда эти банкиры могли совершать необдуманные действия. Например, как этот.

– Послушай, Рома, твои деньги у меня в банке. А если деньги в банке, то это деньги банка! – наглым тоном выпалил банкир. Его лицо украшал шрам, видимо, последствие лихих девяностых. Да и своим внешним видом он напоминал больше бандита, чем банкира. Хотя оба слова на букву «б». Слово Быдло тоже на букву «б», и оно ему также подходит. Я и Банкомат сидели у него в кабинете с хорошей акустикой, что позволяло нам слышать друг друга несмотря на длинный дубовый стол переговоров, который нас разделял. Также в кабинете была идеальная звукоизоляция, которая обеспечивала анонимность разговора. На стене висела картина, которая скорее всего была маскировкой для сейфа. Позади банкира стоял столик с алкогольными напитками, которые эта сука нам даже не предложила. Его величество. На его рабочем столе стоял на подставке флаг России, фотография, где он в спортивном костюме, возможно, с каких-то соревнований из прошлого. И аккуратно сложенные в стопку бумаги и в ряд выложенные ручки и карандаши. Это указывало на его педантичность характера. Вот уж неожиданно. Хотя какая мне на хрен разница, я разглядывал эти карандаши, а в голове вертелась лишь одна мысль: засунуть их все через глаз поглубже в его примитивный мозг.