– Не продувает? – Амир пощупал материал дорогущей пуховой куртки «Marmot», выпускаемой для полярников и альпинистов.

– Пока нормально.

– Три дня на холоде, думаю, выдержит. А больше и не надо.

– Кто?

– Да одежка твоя – дрянь! Одноразовая она, вот что.

«Ничего себе!» – с возмущением подумал Степан. Он хотел даже возразить и намекнуть на цену этой «дряни», но вдруг вспомнил наставления Бориса насчет натуральных материалов.

– Амир, где мы?

– Так в Центруме же!

– Я понимаю, что в Центруме. Брат писал про какой-то Центрум. Я думал, может, это слово кодовое? Где этот Центрум и как я тут оказался?

– Где… – Амир ухмыльнулся. – Далеко! У брата и спрашивай, а я тебе не гид-экскурсовод. Иди помаленьку, а мозги мне не сверли, ясно?

Он отвернулся и пошел было дальше, но вдруг остановился.

– Вот что… Ты Расула видел уже. Он с братвой тоже в Хеленгар идет. Но ты с ними не вяжись, у них всегда свои дела.

– Ладно, понял. А зачем мне к нему вязаться? Разве мы с тобой не вместе пойдем?

– Пока – вместе… А там – мало ли, как сложится.

Хеленгар… Это слово тоже было знакомым, Борька упоминал его в записях. Надо бы перечитать еще раз. Только не сейчас, не на морозе.

И еще было жалко навигатор, оставленный в Самарканде. Стоило проявить упрямство и не отдавать. Сейчас бы включил – и никаких вопросов «где, что…».

Наконец тронулись. Степан был этому рад, поскольку холод уже начал пробираться сквозь слои одежды и термобелья к телу. Следовало двигаться.

Из всей группы только он да еще двое несли рюкзаки. Остальные впряглись в импровизированные сани. Некоторые по одному, другие – по двое. Получалось у них хорошо, темп ходьбы сразу взяли бодрый. И даже кусачий мороз вроде начал отступать.

Первые полчаса Степан шагал очень даже энергично. Даже успевал разглядывать окрестности. Лес был странный: ничего похожего Степан не видел ни в жизни, ни на экране телевизора. Деревья – все как одно – мощные, высоченные, с грубой рельефной корой. Иглы на ветвях – сантиметров по пятнадцать – двадцать. И не кедры, и не сосны – что-то непонятное.

Кустарника почти не попадалось. Впрочем, он, наверно, весь остался под глубоким снегом. Иногда между большими деревьями тянулся вверх тонкий ствол с необычайно густыми спутанными ветками на верхушке – эдакий трехметровый «одуванчик». Попадались следы – то ли лисьи, то ли заячьи.

Потом Степан вдруг понял, что силы как-то слишком быстро кончаются. И стало не до пейзажей. Идти через заснеженный лес оказалось делом утомительным. Снегоступы помогали не проваливаться в снег, но легкости шага не прибавляли.

– Дыши правильно, – отрывисто сказал ему Амир. – И шагай правильно. Представь, что гайки на конвейере закручиваешь, долго, целый день, одну за другой. Так и шагай. Привалы будут, но короткие. До ночевки надо сегодня дойти, а то в лесу так и останемся.

Лес был однообразным и бесконечным. Степан так и не понял, кто ведет группу и как он определяет правильное направление. Впрочем, думать об этом было незачем. Следовало полагаться на других и экономить силы.

Он взмок от ходьбы, а затем начал замерзать. Холод лез в рукава и сапоги, расползаясь дальше по телу. Рюкзак тянул назад, словно хотел опрокинуть.

– Куда идем-то, Амир? – не выдержал он.

– К поездам. Удачно сядем – быстро доедем. Там будет тепло.

Сверху раздавался какой-то шум и хлопки, и Степан нашел силы задрать голову. У верхушек деревьев он заметил большую черную птицу. Она перелетала с ветки на ветку, следуя точно за группой.

Вслед за Степаном на нее посмотрели другие. Кто-то остановился, бросил упряжку, нацелился вверх из автомата. Грохнул выстрел, разлетелись в сторону перья, и тушка звучно ударилась о снег.