А состояние неопределённой волновой функции до появления сознания не напоминает ли некоторую первоматерию Блаженного Августина, из которой Творец создал мир [Исповедь].

Так же и по В. Зеланду, наш мир населяет множество живых организмов, и каждый вносит свой вклад в формирование реальности. Каждый индивидуальный мир уникален, но в сумме они дают некоторую реальность, которую разные индивидуумы воспринимают также неодинаково, в меру своих способностей. Мы все согласны с тем, что белое это белое, а зелёное – зелёное. Собаки видят мир в других оттенках (с точки зрения наших определений), но если бы они могли говорить, то имели бы одинаковые понятия об одинаковых цветах. Тем более образах и формах.

Например, люди в Австралии существуют. Мы знаем, что существует Австралия. Но поскольку мы её непосредственно не воспринимаем, как Луну, когда мы на неё не смотрим, она для нас может находиться в неопределённом состоянии. Однако мы можем иметь о ней непосредственную информацию, скажем, через Интернет от наших друзей, живущих там. Для них-то Австралия не неопределённая, а очень даже конкретная. Таким образом, мы видим, что определённость мира создаётся не только в нашем сознании, но и в сознаниях других людей, которым эта часть доступна. Реальность мира создаётся множеством сознаний отдельных людей.

Теперь возьмём какое-нибудь болото в глухих краях, куда ещё не ступала нога человека, или ступала единожды в незапамятные времена, до того, как топографическую съёмку сделали практически по всей территории российских болот. Живут в этом болоте только лягушки, инфузории и прочая мелкая и весьма неразумная живность, хотя и обладающая сознанием того, что вот она я, а вот окружающее болото. И именно поэтому мы можем утверждать, что это, а также все прочие леса и болота, а также прочие природные объекты существуют в совершенно определённой форме из-за восприятия их суммой сознаний комаров и червяков, и иже с ними. И если продолжить эту цепочку, можно утверждать, что мир существует реально и определённо и в том виде, в котором он воспринимается суммой всех существующих индивидуумов. Сюда же относится и известный вопрос Эйнштейна – Неужели Луна существует потому, что на неё смотрит мышь? – Да, но не только мышь, а все остальные индивидуумы от частиц до людей, которые способны ощущать какие-либо воздействия от Луны – оптические, гравитационные или ещё какие, которые в результате дают сумму внутренних отражений, обеспечивающих существование Луны.

Ещё классический пример восприятия. Издаёт ли шум падающее в лесу дерево, если некому его услышать? Это вопрос определений. Если мы определим шум как сумму множества частот колебаний воздуха, вызванных падением, то шум есть. Ежели мы принимаем шум как внутреннее отражение этих колебаний в сознании (или что там есть у букашек), воспринимаемое субъектом (не обязательно человеком), то шум всё равно есть. Потому что лес живой, населён мириадами слышащих и чувствующих, то есть оснащённых органами, воспринимающими звуковые колебания, существ, пусть даже они не способны произнести слово «шум». А если мы этот шум не слышим, то это наши проблемы.

Но если мы обработаем окрестности дерева фосгеном (что бесчеловечно даже в мысленном эксперименте, хотя во время войны моральные категории и не исчезают, но многое допускается), то всё равно остаётся механическая часть звука, воспринимаемая окружением – почвой, соседними деревьями, камнями и прочим якобы неживым материалом. То есть опять возвращаемся к определениям. Или мы имеем механически трясущийся мир, или, если он населён индивидуумами, шум рассматривается как понятие переработанной в индивидуумах информации о механических колебаниях. То есть мы приходим к изменению самого понятия «шум» в зависимости от уровня восприятия от лёгкого колебания близлежащих камней до множества звуковых оттенков, воспринимаемых даже не человеком, а многими лесными жителями, слух которых намного острее человеческого.