Что делал Билл Гейтс в тридцать? Джон Леннон? А что делал я две недели назад? Даже не могу вспомнить. Тридцатник… блин!

Вечером, через два дня после нашего провального мероприятия, я сидел дома, смотрел по кабельному старый фильм со Сталлоне, и тут позвонила Линдси.

– Привет!

– Линдси?

– Не узнал?

– Мы давненько не говорили по телефону.

– Как-то неудобно было звонить при Саре. Вряд ли ей это нравилось.

– Типичный случай ретроспективной ревности.

– Знаю, – вздохнула Линдси. – Я и сама ревновала.

– Правда?

– Ну разумеется. Женщина скорее предпочтет увидеть экс-бойфренда в могиле, чем с другой.

– Женщине следует подумать об этом, прежде чем давать означенному бойфренду пинок под зад.

– Угу, – вздохнула Линдси, безропотно принимая шпильку. – Может, не будем сейчас об этом, а?

– Извини, – я уже пожалел о сказанном. – Захотелось обвинить кого-нибудь в нынешних своих неприятностях.

– Проехали.

Мы немного помолчали в память о злополучном прошлом, сквозь слабый шорох помех на линии ее дыхание вторило моему. Оставаться друзьями после разрыва хорошо в теории, на практике же это какие-то вечные похороны, возвышенно-трагическая комбинация грустных воспоминаний и беспрестанного сожаления.

– Мне не хватает наших с тобой разговоров, – сказал я.

– Мне тоже тебя не хватает, – ответила она просто. – Потому и звоню.

– О!

– Итак, когда же ты разведешься официально?

– Юристы уже подготовили бумаги. Завтра у нас веселенькое мероприятие – будем их подписывать.

– Мне правда очень жаль, Бенни. Сара не знает, что теряет.

– Прекрасно знает.

“А ты знала?” Я вовремя прикусил язык, чтобы не произнести это вслух.

– Наверное, будет совсем некстати пригласить тебя завтра на ужин? – спросила Линдси. – Вроде как отпраздновать твой новый статус холостяка?

– Очень даже кстати. Но не думаю, что мне следует встречаться с женщиной в первый же вечер после развода. По крайней мере с той, до которой есть дело. В таком уязвимом положении, боюсь, мои намерения могут быть неправильно истолкованы.

– Мной?

– Мной, – ответил я.

– Да я же всего лишь хотела срочно с тобой переспать, – оскорбилась Линдси.

Тут пискнул сигнал “ожидает другой вызов”.

– Погоди минутку, – попросил я, благодарный за передышку.

После щелчка раздался голос Чака:

– Включай “Фокс ньюс”. Быстро.

Я схватил пульт, переключил на пятый канал. И увидел Пола Сьюарда, агента Джека, беседовавшего с роем микрофонов. Я снова вернулся к Линдси, попросил включить новости.

– “…незначительный инцидент, из которого раздули бог знает что, – говорил Сьюард. – Джек Шоу вовсе не наркоман. А неудачные дни случаются у каждого. Я вполне убежден: через несколько дней он выйдет из больницы и вернется к работе”.

Дальше заговорил невидимый репортер: “Джек Шоу, чьи последние три фильма только в США собрали в сумме 340 миллионов долларов, стал суперзвездой после выхода на экраны боевика “Голубой ангел”, где Шоу, по иронии судьбы, играет излечившегося наркомана, который мстит за убийство своей семьи…” Голос продолжал бубнить, а в эфир пустили отрывок из “Ангела”: Джек носится между летящими по калифорнийской автомагистрали машинами и палит из пушки.

Затем пошел репортаж с места аварии на одной из извилистых дорог в голливудских холмах. Со слов тошнотворно серьезного корреспондента, Джек Шоу ехал на своем “рейндж-ровере” со скоростью около 100 километров в час и врезался в дерево, автомобиль выбросило на проезжую часть, он едва не столкнулся со школьным автобусом, битком набитым детьми, а затем скатился в небольшой придорожный овраг. Как и следовало ожидать, телевизионщики в основном напирали на школьный автобус.