– Занавес, – прошептал Чак и плюхнулся на диван.

Элисон открыла дверь, до нас донесся голос Джека. Мы трое сидели на диване, поглядывали друг на друга; читавшиеся на наших лицах тревога и чувство вины, казалось, приняли материальное воплощение, сгустили воздух в гостиной. Мы устроили заговор против нашего друга и сейчас прятались от него. Шаги Элисон и Джека приближались, и я буквально почувствовал, как вздрогнуло содержимое моего желудка. Такое бывает, когда я прикасаюсь к бархату.

Раз – и Джек уже на пороге. Голубые джинсы, темно-синий пиджак поверх белой рубашки “оксфорд” – с головы до пят кинозвезда на отдыхе. Чисто выбритый, только что из душа – небо и земля по сравнению с тем засаленным, тошнотворно – безобразным, каким он предстал нам в последний раз. Я вдруг подумал, что мы совершаем большую ошибку. Джек смотрел на нас; лицо – бесстрастная маска. Он, конечно, удивился, но смог сохранить хладнокровие и выглядел лишь немного озадаченным. Его глаза были слегка затенены чуть тонированными зелеными стеклами очков от Гуччи в черной оправе – новый популярный у знаменитостей эпохи постмодернизма аксессуар, передающий примерно следующее скрытое послание: “Мне не нужно прятаться за темными очками, чтобы оставаться недоступным”.

Тут я сообразил: мы забыли обсудить, кто начнет разговор.

– Привет, ребята, – поздоровался Джек дружелюбно, но настороженно.

Мы пробормотали: “Привет”. Такой уж Джек обладал харизмой, что, попадая в неожиданную ситуацию, мог привести в замешательство всех остальных.

– Вроде бы, – Джек снял очки, – день рождения у меня не сегодня.

Глаза его были заметно воспалены – белки покрылись замысловатой сеточкой розовых каракулей.

– Джек, – голос Элисон чуть дрожал, – нам нужно поговорить с тобой.

Он решительно вышел на середину комнаты и уселся по-турецки на ковер:

– Ну так сделайте одолжение – не тяните кота за хвост.

Элисон прокашлялась, посмотрела на нас, взглядом умоляя кого-нибудь сделать первый шаг. Все хранили молчание, и Джек поднял глаза на меня:

– Бен?

Я глянул на него, на Элисон, опять на него:

– Не так это просто, Джек, но прежде всего, наверное, стоит сказать: ты наш лучший друг, и мы беспокоимся о тебе.

Еще не договорив, я уже понял, что начал неправильно. Сказав “мы”, я словно отделил от нас Джека невидимой чертой, а нужно было, наоборот, поставить его в центре. Но понимать, что делать, еще не значит понимать как.

– Ты решил порвать со мной, Бен? – усмехнулся Джек.

– Мы переживаем за тебя, – вступила Линдси. – Думаем, может быть, тебе нужна помощь.

Джек вскинул брови: до него наконец дошло, по какому поводу мы собрались.

– Ага, меня, значит, занесло однажды вечером, и вы уже думаете, я не в состоянии себя контролировать?

– Ты прекрасно знаешь, что дело не ограничивается одним вечером, – возразила Элисон.

– Ничего такого я не знаю. И сейчас объясню вам, в чем проблема.

Джек поднялся на ноги, лицо его пылало от гнева.

– Проблема в том, что мои друзья читают все это глянцевое голливудское фуфло, дрянные журнальчики, которые дерьмо от ботинка не могут отличить, читают про Ривера Феникса, Роберта Дауни-младшего, Кристиана Слейтера и прочих звезд, подсевших на героин. Понятное дело, если Джек однажды вечером был не в форме, стало быть, и он пошел по этой тропиночке. Бедняга Джек не выдержал напряженной звездной жизни, но, в конце концов, он никогда не отличался особым умом. Бог ты мой!

– Кокаин, – сказал Чак.

– Что?

– Это кокаин. Твоя агрессия и повышенная возбудимость вызваны острой интоксикацией наркотиком симпатомиметического действия, таким как кокаин. Героин – опиат. С ним гораздо сложнее. У тебя бы времени не хватило возиться с героином. Я уж не говорю об изъязвленной слизистой носа.