– Ох. Может, кто‐то из Эбботсвуда сможет пролить свет на ситуацию?

– Нет, мэм. Сен-Сир жил один, если только к нему не приезжала невеста. Еще есть уборщица, она приходит три раза в неделю, местный повар, который работает нерегулярно, и садовник, который живет в сторожке, но его не было дома.

Королева кивнула. Несколько десятилетий назад такое место, как Эбботсвуд, кишело бы людьми, но ее не удивило, что сейчас Нед был один, словно перекати-поле. Разведенный мужчина, дети выросли, и давно прошли те времена, когда аристократы могли себе позволить прислугу, если только не нашли способ заставить поместье окупаться. А в этом начинании, как вчера вечером заметил Филип, Нед терпел неудачу за неудачей. Бедняге, вероятно, было очень одиноко. Она знала, что сама очень быстро сошла бы с ума, лишившись общества. В компании же она расцветала.

– А что за встреча? Это известно?

– Пока нет. В ежедневнике она помечена тремя буквами: “RIP”.

– Как зловеще.

– Да уж, мэм. У нас есть основания полагать, что это обозначение места. Он использовал подобные сокращения в своем дневнике. Кажется, он ушел из дома, рассчитывая вскоре вернуться. Посуда все еще стояла в раковине, никаких следов насилия. Мы скоро узнаем, куда он направлялся. Коллеги проверяют местную систему видеонаблюдения в Хэмпстеде. Криминалисты уже работают над его домашним компьютером здесь, в Эбботсвуде. Он хранил все свои пароли на клейкой бумажке у монитора, представляете? Меры безопасности… – Начальник полиции вздохнул. – О покойных либо хорошо и так далее, но очень жаль, что у нас не было возможности проговорить с ним какие‐то базовые вещи. Тем не менее это значительно ускорит нашу работу. И, конечно, сам преступник облегчает нам задачу.

– Каким образом?

– Ну, взять для начала отрезанную руку, – пояснил Блумфилд. – Вероятно, это было сделано, чтобы скрыть личность жертвы.

– В таком случае преступник оказал себе медвежью услугу, не думаете?

Блумфилд кивнул:

– Точно так, мэм. Наш убийца пока не смахивает на гения. Или убийцы. Они думают затруднить опознание и избавляются от… кхм… примечательной конечности в море. Кладут руку в пластиковый пакет, но вместо того, чтобы погрузиться на дно и быть сожранной морскими тварями, она всплывает. Шторм выносит пакет на берег, и вот мы имеем единственную часть тела в своем распоряжении. Ирония, которой так легко было бы избежать.

Королеву передернуло:

– Где, вы думаете, остальные части?

– Где‐то далеко, – уверенно ответил он. – Смысл затеи с рукой в том, чтобы никто не опознал Сен-Сира. Полагаю, что, хм… голова тоже не в лучшем состоянии. Может, останки закопаны где‐то на окраине Лондона, а может, тоже где‐то в море. Вполне допускаю, что они объявятся через пару месяцев на шведском побережье. Простите, мэм. Я так понимаю, Сен-Сир был другом семьи.

– Не совсем, – откликнулась королева, покоробленная замечанием констебля о голове – сама она об этом не подумала. У Неда всегда была выдающаяся золотая грива. – Я не видела его уже много лет. Но мы дружили с его матерью.

Она посмотрела на ковер, где Уиллоу, последняя из ее корги, наслаждалась зимним солнцем. Джорджина тоже была собачницей. Вечные английские или ирландские сеттеры, роскошные и слегка безумные, всегда как минимум четверо. Слава богу, она не дожила, и ей не пришлось все это услышать.

– Удивительно, – добавила она, – что делом не занимается столичная полиция, раз уж Нед пропал в Лондоне.

– Заявление о пропаже поступило из Норфолка, мэм. Конечно, произошел некоторый обмен мнениями, назовем это так, относительно юрисдикции, но мы взяли верх. Несмотря на формальные признаки, я чувствую, что это норфолкское дело.