– Почему?

Вновь обвела взглядом цветочное великолепие, буйно цветущее, невыразимо прекрасное в своей токсичной жути. Сразу захотелось взять тетрадку и накорябать какую-нибудь заунывную музычку для скрипки, а не вот это вот всё.

– Дельфиниум, безвременник, сангвинария и горный лавр, – перечислила, указав на каждый цветок по отдельности. – Фейри прутся по ядовитым цветочкам, считают их тонкой аллюзией на самих себя. Двен нихар. Опасная красота.

– Вы, ребята, о себе высокого мнения, не так ли?

– Мы? – переспросила я с невесёлым смешком. – Я не фейри. Да и нет во мне ничего особенного.

– Разве?

Этот вопрос можно запросто принять за флирт. Да что там, именно флиртом он бы и был, задай его кто-то ещё. Но не Люциан, смотрящий на меня удивлённо, недоверчиво и осуждающе.

– Предпочла бы обсудить мои сомнительные прелести в более приятной обстановке, – проворчала я, поднеся закоченелую ладонь ближе к лицу и критически рассматривая. – Есть идеи, как с неё выпустили кровь? Крупные кровеносные сосуды не повреждены, верно?

Глянула искоса на мистера Я-всё-контролирую, но тот по-прежнему сохранял невозмутимость. Наверняка составил в голове примерную картинку убийства, но подсказывать не будет. И правильно, мне оно незачем.

– Я нашёл проколы, их трудно было не заметить, – наконец произнёс Вернер. – На этом всё.

Машинально коснулась бледного отверстия на запястье. Ни следов крови, ни какого-либо её запаха. Хрупкие цветки безвременника лиловеют на фоне меловой кожи, образуют плавные кривые точно по линиям вен.

– Её не обескровили, – озвучила я, укрепившись в недавней своей догадке. – Поэтому ни следов, ни запаха, ни трупных пятен. Кровь просто превратили во что-то другое.

– Верно. Плазму оставили, а вот клетки крови не то расщепили, не то нейтрализовали подчистую. Я склонен думать, что это трансмутация.

– Необязательно. Алхимические реактивы могут давать схожий эффект. Само наличие тёмной волшбы говорит в пользу вашей версии, но не всё тут однозначно. Судя по степени помутнения роговицы и общему состоянию слизистых, дамочка мертва далеко не первый день, однако любые другие признаки разложения просто отсутствуют.

– Значит, проколы – следы инъекций? – уточнил Люциан уже с явным любопытством. – Судя по их диаметру и общему виду, это был не шприц. Разве только кулинарный.

Я снова проследила прихотливый узор цветов – на сей раз не только взглядом, но и кончиком пальца.

– Это нетрудно объяснить. Надо же было как-то ввести внутрь семена? Убийца умертвил женщину – скорее всего, отравил, и вскрытие покажет либо остановку сердца, либо паралич дыхательного центра. Потом соорудил из тела эдакий гидропон. Превратил кровь в водичку, богатую микроэлементами, и разместил семена. А дальше… да, либо волшба, либо алхимия. Скорее всего, и то и другое. Подробнее распишу, когда сяду за отчёт.

– Занятно, – протянул Люциан, не сводя взгляда с роскошных соцветий горного лавра. – Должно быть, много времени и сил пришлось потратить. Как думаешь, для чего всё это?

– До боли напоминает моего бывшего, – фыркнула я и поднялась на ноги. – Самолюбование. Показуха. Подарок, но сделанный просто ради подарка, эгоистичный и громко кричащий: «Заметьте меня, вот он я какой прекрасный!» Таков был замысел.

– Занятно, – повторил он, но теперь уже уставившись на меня. Глаза его сверкали в тени двумя инфернально-жёлтыми огоньками, ловя свет фонарей. – Я пришёл к такому же выводу.

– О подарке?

– И об этом тоже.

Люциан передёрнул плечами, двумя быстрыми движениями избавился от перчаток и подозвал Чарли.

– Маршал Данбар, закончите тут и проследите, чтобы коронеры по возможности сохранили эту… икебану в её оригинальном виде. Хочу взглянуть на свежую голову. Маршал Хаттари, вы на машине?