Он что-то залепетал, снова засиял улыбкой и потянулся ручонкой к моей ключице — краем глаза я приметила, как пенятся под кожей зачарованные чернила, прежде чем лечь привычным узором. Очередным цветком олеандра. Или чешуйчатой трехпалой лапой. Да, татушка у меня вздорная и долбанутая, мне под стать…

«Не бойся»? Ха, мамочка, ты тут единственная, кто трясётся как заячий хвост.

— Я тебя никому не отдам, — заявила решительно, почти зло. — Никому. Ни вампирюге, ни сидским ублюдкам, ни другому какому клыкастому мудаку… А, Тьма, обещала же при тебе не ругаться! Мать года, блин. Не сдавай меня Адди, и я дам тебе взятку грушей! У нас есть сделка? — Рэн ласково ухнул что-то в ответ. Будем считать, что согласился. — Замётано, крыжовничек.

Прошло минут пятнадцать, прежде чем Рэн начал клевать носом и наконец-то отрубился у меня на груди. Укутала его сразу в два одеяльца, зачаровала побольше игрушек — чтобы создать иллюзию своего присутствия где-то рядом, — и едва не силком выволокла себя на улицу, во влажную прохладу поздней осени.

Не время мотать сопли на кулак, Киро-чин. Надо хоть немного поспать, прежде чем идти причинять добро и счастье своему родному городу.

Живу я здесь же, в Айрон Дистрикт — всего пятнадцать минут до штаба охотников, а до Чертога и того меньше. Мой квартал раньше был сплошь промзоной, а сейчас немного облагородился и обзавёлся миленьким маленьким парком с видом на реку Эмрод. Место это мне всегда нравилось, и когда подвернулась возможность купить здесь жильё, да ещё и за бесценок, я не колебалась ни минуты.

Правда, «жильё» мне досталось далеко не в идеальном состоянии — шутка ли, вторую сотню лет разменять? Прежде здесь была небольшая швейная мастерская… ну как прежде, лет двадцать назад. Ремонта тут всё не просило даже, а громко требовало. Кучу денег и времени угрохала, но не пожалела ни разу. Зато никаких долбанутых соседей, и места навалом. И отличный вид на реку, особенно на закате. И акустика хорошая. Это важно! Музыкантша во мне, конечно, сдохла и воняет, но всё-таки никуда не делась.

Наконец я заехала в гараж и собралась было подняться наверх, в своё личное царство еды и сна, к легиону разномастных кактусов и вороху нотных тетрадей. Мысленно уже представляла, какие непотребства буду творить с холодильником, а затем с подушкой и одеялом. Но не тут-то было: в дверь кто-то робко поскрёбся.

И кого, скажите на милость, могло принести сюда в такую рань?

Как оказалось, парнишку-курьера. Который тоже явственно охренел и с времени, и с места. Едва я увидела букет в его руках, сразу захотелось этим шедевром флористики кое-кого отделать. Во-первых, терпеть не могу мертвые цветы. Во-вторых… нет, серьёзно? Опять?! Что за срань творится в прилизанной башке моего бывшего, скажите на милость, а?

Отсыпала курьеру чаевых и отправила восвояси, а сама хмуро уставилась на букет. Невольно ухмыльнулась — по части понтов Виктор превзошёл сам себя. Огненно-красные амариллисы сорта Гвар Брэйт. Самые редкие и ядовитые. А в придачу вот тебе карточка с пафосной цитаткой — не то из «Алой книги», не то из ещё какого сборника сидских сказочек.

«Ибо даже в самом чёрном сердце может расцвести пламенный цветок истинной любви».

Это типа: «я мудак и не лечусь, зато люблю вас великою любовью»? Или скорее: «не говнись и прощай уже меня прекрасного»? Зная Виктора, скорее второе.

— Какая прелесть, — протянула я себе под нос. — Могло бы даже сработать, хм… но нет, вообще нисколечко.

Дорогущий веник улетел прямиком в мусорный бак. Я же с чувством выполненного долга отправилась навстречу судьбе. То бишь завтраку и постельке.