— Убиваю сидхе. Именно за это меня и терпят прекрасные чистокровные люди, не так ли?

Не понравился. В первую очередь потому, что я ни словом не ошибся, расписывая матери, как плохо с головой у одной из лучших студенток Магистерии за последние годы.

— Если у тебя есть ордер на ликвидацию и неоспоримые доказательства, что ликвидируемый виновен и не подлежит аресту. Для этого ты столько училась, Киро, разве нет?

Она молчала, только цветы на коже разгорались всё ярче. А я вдруг обозлился на неё — за вот эту прорву непонимания во взгляде, за невесть с чего взявшуюся обиду.

Спокойно, Люк. Ты знаешь, как это работает. Дети не понимают давления, ругани и излишних эмоций. Они все одинаковы, сколько бы лет им ни было и каким бы большим ножом ни рубили головы.

17. 17

— Ясно.

Я потянул из кармана пачку сигарет. Она всегда при мне, на всякий случай. Особо нервный случай. Примерно такой, как сейчас.

— Как думаешь, почему в книгах и всяком второсортном кино люди не слишком любят линчевателей? Казалось бы, они же герои, спасают мир от зла, ежечасно, жертвуя всем ради благородной цели?

 — Я не долбаная героиня и не прошу меня любить! — выпалила Киро, теперь уже явно взбесившись. — Однако вряд ли меня осуждают все те люди, чьих детей я вернула домой. И те люди, чьих детей я не успела спасти. И те, чьих родных и близких твари из Сида замучили до смерти, до сумасшествия, до… Ты ещё не понял, что ли? Люди хуже скота. Людей можно жрать, истязать ради забавы, убивать из прихоти. И именно поэтому людям метровый хрен класть на твои ордера! Сидхе, кстати, тоже: они и слова-то такого не знают — о-ордер!

Я щёлкнул зажигалкой, подкурил сигарету и почти сразу же отдал её Киро. Почему-то решил, не откажется. И оказался прав: она с сомнением посмотрела на меня, но всё же сжала сигарету между пухлых губ, мрачно уставилась на меня. Я взялся за вторую, вдохнул ароматный дым — вишня и шоколад. То ещё сочетаньице, уж как для не самого большого любителя сладкого.

— Киро, от героя до маньяка — даже не шаг, а полшага. Случайная жертва, чуть больше ненависти от тех, кто только вчера говорил тебе спасибо, — и вот уже блистательная охотница на тварей сама становится такой же тварью. — Сейчас бы сесть или хотя бы облокотиться о стену, но я сдержался — неохота отстирывать с пальто кровь этой зеленорожей мрази. — А мы так и вовсе не герои, никогда ими не были. Мы наёмные убийцы на службе у государства. Всё, что нас отличает от ассасинов — работа за оклад. И то, что мы сами должны искать тех, кого нужно убить. Доказывать, что их нужно убить.

Киро сокрушённо покачала головой, выдохнула облачко дыма и снова судорожно затянулась.

— Но я и есть тварь, — произнесла она негромко и почти жалобно. — Впервые приходится объяснять очевидное, ведь, знаешь, мне никто и никогда не позволял забыть об этом. Что бы я ни сделала, сколько бы ни старалась! Я стала маршалом просто потому, что хотела защитить людей от сидхе… Но Алькасару не герои нужны, а палач. Крысолов с дудочкой. Чума, которой пугают бессмертных тварей. И они боятся. Лишь у пары-тройки из них достанет храбрости просто произнести вслух — Мери́г Майред Мор.

— Мериг Майред Мор? — повторил я машинально — сказалась любовь к новым незнакомым словечкам. — И это…

Киро вздрогнула, чуть пошатнулась, и сквозь марево табачного тумана я вдруг на миг увидел, какая она на самом деле — с кожей оливково-зелёного оттенка, чуть сияющей золотом на висках и острых скулах, и с плавно изогнутыми рогами, словно выточенными из эбенового дерева. С чёрными глазами, в глубине которых парой крошечных пульсаров мерцали пурпурные искры.