Невроз или ответственность? Пожалуй, немного того и другого.

Мимо знака «Стоп» проехал внедорожник, и сердце ухнуло вниз. Это был не Каэл, не его машина, но она напомнила о нем, о его громком «Форде», о том, как дребезжал мой домик, когда Каэл под окнами поддавал газу. Внедорожник свернул в переулок, от огромных колес во все стороны полетела дождевая вода. Вот сволочь.

Я промокла насквозь. Еще бы, стою тут, словно потерявшийся щенок! Я поспешила внутрь, хлопнула задней дверью. Элоди уже не разговаривала, сидела за кухонным столом.

– Прости за это безобразие. – Она тяжело вздохнула, глаза налились слезами. Голос ее дрожал, акцент слышался сильнее обычного. – Они хотят, чтобы я вернулась домой.

– Что? Кто?!

Я упала на стул напротив и вытерла с лица дождевые капли. Элоди выглядела потрясенной, покрасневший кончик носа выделялся на фоне очень бледной чистой кожи и розовых щек.

– Что случилось, Эль?

– Кто-то… кто-то написал родителям глупое вранье, и они поверили ему, не мне…

– То есть? Кто им написал? – в полной растерянности переспросила я.

– На «Фейсбуке» маме прислали сообщение про измену Филипа, еще что-то в том же духе.

– Кто прислал? Ты знаешь?

Элоди покачала головой и, не глядя на меня, ответила:

– С какой-то фальшивой странички. Это глупо. И неправда. Не понимаю, зачем? И как вообще нашли моих родителей?

Мне не хватало слов. В голове теснились одни вопросы.

– На кой черт такое делать? – обратилась я к кухне.

– Просто кошмар. – Плечи Элоди затряслись. – Да еще на обратном пути позвонил врач, сказал, что у меня по анализам низкий уровень сахара в крови. Все от стресса.

Ее телефон вновь завибрировал, на экране высветилось «Папа». Она отодвинула мобильный подальше.

– Я больше не выдержу. Не смогу.

Элоди прижала пальцы к вискам. Ее грудь вздымалась и опадала, телефон на столе дрожал.

– Они считают, я не справлюсь. Ни с чем. Не сумею быть женой, матерью. Столько проблем, а ведь малыш еще даже не родился. – Элоди заплакала. – Где ему жить? У меня нет дома, нет колыбели. Ничего нет. Я сама не понимаю, что делаю.

– Ох, Эль… – сочувственно выдохнула я и придвинула стул чуть ближе. – Ты станешь прекрасной мамой. Даже не сомневайся. Это не просто слова. Я знаю тебя, твое доброе сердце, все будет хорошо.

Я старалась говорить как можно убедительней. Малыш на подходе, Элоди нужен заряд уверенности. К тому же я готова была подписаться под каждым словом. Я повидала разных матерей: и хороших, и плохих, и очень плохих.

– Карина, я серьезно. Я тут одна. Если ребенок родится, а Филип еще не приедет, или будет ранен…

Она заметно дрожала. Я потянулась через стол, взяла ее за руку. Ладонь была ледяной.

– Ты замерзла.

– Да ничего, – пожала плечами Элоди и заговорила с чувством: – Сейчас мне плевать на холод. Родители уверены, что я не справлюсь. Папа так и заявил сейчас по телефону, мама поддержала. Им страшно до ужаса. Так сказали. До ужаса!

Я обдумывала услышанное.

– «До ужаса» – это перебор, – заметила я, злясь на ее родителей.

Нашли время для беседы о супружеских трудностях! Не поздновато ли?

– Зря они так говорят, – добавила я. – Ошибаются.

Элоди на меня даже не глянула.

– Они теперь и мужа моего ненавидят. Думают, он мне врет и изменяет, пока я тут совсем одна.

Она подчеркнула последнее слово, и я ощутила стыд за то, что не сумела избавить ее от чувства одиночества. Очень жаль Элоди. Бедняжка, родители на нее накинулись… Я вспомнила слова Каэла: «Чувство собственной правоты обязывает. Нужно понимать, кому и как ее доказывать. Искать к каждому человеку свой подход». Очередная мудрость от Микаэла Мартина, поэта собственной персоной.