Он стоит слишком близко – настолько, что я могу до деталей рассмотреть радужку его зеленых глаз и, едва контролируя дрожь в коленках, в очередной раз убедиться, что в моей картине весь этот месяц не хватало важных деталей.

Не знаю, откуда во мне берутся силы держать лицо.

Я опускаю взгляд, старательно игнорируя быстрый стук сердца, с подозрением смотрю на Аарона и, выждав еще пару секунд, беру его за руку.

– Хорошо.

Но впереди меня ждет очередной сюрприз: машина Роуза.

Не будь я так сильно поглощена контролем за своей реакцией, непременно бы охнула. Но не уверена, радует ли меня этот шикарный «крейсер» или, скорее, вызывает нервный тик. Черт с ним, подумаю об этом потом – моя излюбленная стратегия в духе традиций старых фильмов.

Аарон открывает передо мной дверцу «бентли», я сажусь в салон и шумно выдыхаю, опять схватившись обеими руками за бедный клатч.

Все, назад пути нет. Теперь остается узнать, о чем Роуз хотел поговорить и к чему было его неожиданное появление.

Надеюсь, что на подобные разговоры у меня хватит сил и выдержки.

Моя ладонь почти не двигается в ожидании.

Я смотрю на Еву, не обращая внимания на удивленные взгляды мэра и его собеседников, и жду, что она ответит, прежде чем кто-нибудь из них решит поинтересоваться, а не охренел ли я часом. Понятия не имею, могут ли быть последствия, – если честно, на большинство из них мне уже плевать.

Но Ева берет меня за руку, и я едва сдерживаю победную улыбку. Игнорируя чужие голоса, которые летят нам в спину, я веду ее через весь зал в направлении выхода, впервые за вечер чувствуя, что могу одолеть вообще все на свете (главное – не заблудиться в коридорах).

Но ощущение счастливого полета длится недолго.

Спустившись, надеваю пиджак на Еву – я как школьный бунтарь, который украл королеву бала из-под носа у самого популярного выпускника. А мне, на минуточку, тридцать пять, мать его, лет.

Как только мы выходим на улицу, я получаю в лицо порыв холодного ветра и немного прихожу в себя. Сердце перестает колотиться так, будто собирается выбить грудную клетку и лично взрезать мне за все эмоции, к которым я так и не привык. Не спеша спускаясь по лестнице, чтобы Ева поспевала за мной на каблуках, пытаюсь продумать, что скажу ей в машине. Но внезапно она вырывает руку, тормозит на последней ступени и упрямо заявляет:

– Нет.

А?

Я оборачиваюсь в непонимании.

И тогда Ева говорит, что я не могу просто так взять и увезти ее куда-то, – сначала, оказывается, я должен попросить об этом соответствующим образом.

Еще несколько секунд я смотрю на нее с недоумением, а затем тихо усмехаюсь. Ева не была бы собой, если бы дала спокойно усадить себя в машину. Но это мне в ней и нравится.

Я встаю ближе, принимаю самый серьезный вид, на который способен, и спрашиваю, поедет ли она со мной куда пожелает?

На ум вдруг приходит другое, более серьезное предложение, которое я уже делал однажды, и на секунду мне становится не по себе.

Осень. В нашем с Лорой любимом парке красиво, как и всегда в это время года. Думаю, она обо всем догадывается – Лора всегда видела меня насквозь. Не знаю, сколько проходит времени, пока я не собираюсь с остатками смелости и не протягиваю коробку с кольцом. Да, Лора не выглядит очень удивленной, но ее глаза светятся от счастья. Конечно же, она чувствовала заранее, что я сделаю предложение, но все равно была рада настолько, что у меня не возникло ни тени сомнения, будто я делаю что-то не так.

Черт. Почему я думаю об этом именно сейчас?

Нет, не могу нормально мыслить.

Но, к счастью, Ева соглашается.

Опомнившись, я улыбаюсь, вновь беру ее за руку и веду к машине. Что ж, для начала неплохо. Посмотрим, как пойдет дальше.