Твою мать. Только не это.

Как и говорил, я не особо люблю общаться с коллегами, но Дэйн… С ним я старался вообще не пересекаться после возвращения из Форт-Коллинса. Все потому, что этот рыжий хитрый черт с голливудской улыбкой – настоящий фанат Фрэнка Донована. Не знаю, какие дела проворачивает сам Корниш, но он всегда восхищался работой Фрэнка и много раз намекал, что хотел бы видеть его в своей команде. Они постоянно о чем-то разговаривали на приемах для Инспекторов, и кто знает, что там пел ему Донован. Странно, что Фрэнк в итоге не выбрал Корниша на роль своего «ручного» Инспектора. Может, его планам больше подходил разбитый вдовец, потерявший себя от горя. Может, талант4 Дэйна – биолокация, которая помогает прекрасно ориентироваться на любой местности, – проигрывал на фоне моей способности чувствовать зараженных на значительном расстоянии.

Надеюсь, нежелание общаться с Корнишем не слишком заметно высвечивается на моем лице.

Дэйн радуется мне, будто мы с ним лучшие друзья, и протягивает ладонь, но я сдержанно отвечаю на рукопожатие и вполуха слушаю его комментарии про «давно не виделись».

Перед глазами возникают полыхающий город и горящий флагшток, и я бормочу что-то невнятное про свое возвращение из Форт-Коллинса, выискивая глазами пути отхода.

– Да уж, ну и заварушка там была, – не сдается Дэйн.

И ты не представляешь ее масштабы. Все отчеты, которые я написал, и показания, которые давал с остальными военными, не содержат полной информации о случившемся. Интересно, если бы Корниш прошел через подобный ад, назвал бы он его «заварушкой»? Хотя, насколько знаю, Дэйн тоже попадал в прорывы. Видимо, поэтому и строит из себя гребаного супермена и преуменьшает значимость любой катастрофы.

Но далее следуют соболезнования насчет Фрэнка, и я едва сдерживаюсь, чтобы не зарычать в голос. Дьявол. Ну начинается.

– Земля ему пухом, – сухо отвечаю я. – Дэйн, рад был тебя видеть. Джейн. – Черт, я даже вспомнил ее имя. – Нам нужно отойти.

Взяв Еву за руку, я увожу ее в направлении балкона.

За прошедший месяц я выслушал так много сочувствующих слов насчет Фрэнка, что меня уже порядком подташнивает только от одной мысли, что кто-нибудь вновь скажет, как ему жаль и каким хорошим человеком был Донован. А Корниш, как истинный поклонник «доблестного майора», не стал бы сильно скромничать. Нет, потока хвалебных речей в адрес человека, который убил мою жену и пытался убить Еву, я вряд ли выдержу.

Но в попытках спасти нас от тошнотворных восхищений Дэйна я все-таки упустил одну деталь: Ева этого не оценила.

Она резко выдергивает руку и отходит на несколько шагов, словно главная угроза здесь – именно я. На балконе и без того тепло из-за множества лампочек с подогревом, но от прожигающего насквозь взгляда Евы я почти готов сгореть на месте.

– Ты что себе позволяешь?!

Что? А что я сделал? Хорошо, что мне хватает выдержки не выпалить это вслух.

– Я…

Черт, похоже, все-таки не стоило ее хватать. Но в тот момент я действовал на рефлексах, пытаясь защитить Еву от потока сознания Дэйна. Поэтому признаюсь, что хотел увести ее до того, как Корниш начнет вываливать на нас воспоминания о Фрэнке и свои восхищения о его персоне.

После этого честно жду летящей в меня сумочки, за которую Ева так упорно держится. Но… ничего не происходит. Я внимательно смотрю на нее, искренне надеясь, что она поймет меня и не уйдет.

И внезапно Ева спрашивает, зачем я приехал, – но без любопытства. Скорее, на грани отчаяния.

Я бы мог выдать что-нибудь вроде: «Ну знаешь, ехал мимо Дарвена и решил между делом заглянуть на местную вечеринку», но не для этого я за несколько часов организовал отпуск, поездку, приглашение на прием мэра и даже этот смокинг. Пора сказать ей все как есть.