Теперь настоятель сожалел, что никто его не спросил о пришельце, а он сам смалодушничал. Духовные чада будут сами искать объяснений, и что они найдут? Если сам священник сомневается – чего ждать от мирян? И разве не придётся ему давать ответ на Страшном суде за такое – оставление паствы волкам? А защитит ли пастырь стадо, если сам дрожит, как овца? Тупик.

– Нет, самому не справиться, – определился отец Пётр, – Пора навестить благочинного.Отец Пётр сделал всё, чтобы воскресная служба прошла как должно. Проводил сыновей, затем совершил положенные приготовления, хоть и позже обычного, но во всей полноте – к себе он старался относиться без поблажек. Да и к неожиданным «переработкам» было не привыкать – в пасхальные дни приходилось и по полутора суток на ногах проводить, выживал как-то. Перед отходом ко сну он размышлял – не посвятить ли проповедь появлению инопланетян. Но разве так было бы правильно? И стоит ли отвлекаться на тленные новости, когда люди пришли для участия в Вечности?

С другой стороны, не сказать ничего значит оставить смущённую паству без духовной пищи, отправить к иным источникам. Всё равно же будут искать ответы. Но не только в этом была беда. Хуже всего, что отец Пётр просто не знал, что сказать о нынешнем событии, тем более официальной позиции Церкви пока не было слышно. А можно ли в таком состоянии кого-то научить или успокоить?

Божественная Литургия – самая главная служба Церкви, которая изначально, в седой древности, строилась как молитва единодушного собрания верующих. Сегодня же она больше походила на католическую мессу, так преподаватели Пети в семинарии обзывали «вычитывание» служб – формально правильное, но без души. «Где нет единого духа, не будет и Духа Святаго», – говорили они семинаристам.

Как ни старался настоятель, не было сегодня единства. Внешне так же чинно двигались алтарники, дьякон Арсений поставленным голосом громко возглашал прошения. Все делали всё потребное – а думали каждый о своём, как и приход. Вернее, все об одном, но ни о Боге, ни о своих грехах, святом посте или службе.

Не все, конечно. То тут, то там были и обычные, возвышенные и сосредоточенные лица. Как всегда, радовал своей недетской серьёзностью алтарник Алёша. Десятилетний мальчик бережно держал свечу, ходил ровно, не отвлекался, чем подавал пример даже настоятелю. Родители мальчика присутствовали здесь же – с левой стороны Храма мать, которая не упускала из виду ни сына, ни службу, и отец – как положено, на правой стороне. Но основная масса «малого стада» была явно растеряна. Вот ведь хорошее слово – «растеряны»! Словно овцы, позабывшие голос своего пастыря, разбежавшиеся в разные стороны и потерявшиеся.

Ещё молодой, но с шикарной чёрной бородой и оперным голосом, дьякон отец Арсений тоже был непривычно рассеян. С тревогой поглядывал на настоятеля, потом спохватывался и чуть громче и старательнее, чем нужно, возглашал ектеньи.

Проповедь настоятель готовил накануне вечером, до новостей про инопланетян. Он посвятил её толкованию текущего отрывка из Евангелия – а теперь смотрел на вчерашние заметки будто на далёкие воспоминания. Интересно, в скольких храмах сейчас говорят о пришельцах? Немало батюшек, наверное, оставили в стороне духовную брань и постарались вместить вчерашние новости в прежнюю картину мира. Правильно ли это?

Отец Пётр прислушался к себе и понял, что волнуется, но не сверх меры. Помогал жизненный опыт, который подсказывал: торопиться не следует. События только начинали разворачиваться, а их истинный смысл откроется гораздо позже, зачем спешить? Плохо, конечно, если вместо общей молитвы прихожане затеют распрю, но ведь это уж как Бог даст. И Он же даст нужные слова, придёт ответ на сердце в своё время.