Подумай о проблеме, которая тебя беспокоит. Кратко сформулируй ее решение в настоящем времени. Лучше это делать вслух (хотя бы на первых порах), тогда будет понятнее смысл. Заканчивая фразу о желаемом решении задачи, ты безостановочно продолжаешь ее, начиная нести всякую тарабарщину, которая только придет тебе в голову, совмещая все это с хаотическими движениями. В этот момент ум просто вырубается, и ты беспрепятственно создаешь энергетический след, заканчивая свой «танец» и речитатив в тот момент, когда почувствуешь наполненность. Не понятно? – улыбаясь, спросил Дрейк, видя мою реакцию.

– Что-то не очень, – ответил я.

– Сейчас разберемся, – успокоил он. – Осознав суть этого метода, я был просто поражен его гениальностью и простотой. Дело в том, что, когда мы в предыдущих практиках переносили свое намерение во Вселенную, мы полностью отдавали отчет в происходящем. Наш ум все понимал. В этом же случае сознание отказывается воспринимать реальность и просто отключается. Конечно, мы остаемся в сознании, но процесс уже неконтролируем. Он идет сам собой. Эго стирается – это ключевой момент. Когда исчезает зацепка за «реальность», исчезает внутренняя проверка на «верю», «не верю», и нам не надо уже придумывать для сознания какие-то уловки и изобретать веские аргументы. Как мы уже говорили, намерение претворяется в жизнь, когда есть вера в его исполнение. Фокус в том, что здесь она не нужна. Все работает само по себе. След создается автоматически. Давай сейчас проведем один эксперимент, с помощью которого можно наиболее полно понять суть практики. Я загадаю число. Все равно какое. Например, от одного до десяти. Попробуй отгадать его.

– Сейчас? – спросил я.

– А чего ждать? Сейчас, конечно, – ответил Винс. – Все, загадал.

– Семь, – ответил я наугад.

– Смысл не в том, чтобы ткнуть пальцем в небо, – улыбнулся Дрейк. – Говоря «угадывай», я просил тебя настроиться и назвать ту цифру, которую тебе подскажет интуиция. Попробуй еще.

– Шесть, – сказал я, пытаясь «увидеть» загаданную Винсом цифру, закрыв глаза.

– Теперь ты все сделал, как я просил. Однако это неверный ответ, – сказал он. – Идем дальше. Сейчас встань, и, когда я попрошу тебя снова назвать мне загаданное число, ты начнешь прыгать, крутиться, изгибаться и нести тарабарщину. Делай все, что захочет твое тело, не мешай ему. Не сковывай движения и не подбирай слова. Можешь закрыть при этом глаза, и описывать картины, которые родятся в твоем сознании. Только говори быстро, не останавливайся. Чувства могут быть альтернативой воображению – описывай их, если хочешь. То есть, двигаясь, одновременно прислушивайся, принюхивайся, присматривайся и воспринимай ощущения тела. Все одновременно. Когда наступит внутреннее понимание того, что упражнение можно заканчивать, ни о чем не думая и ничего не оценивая, назови цифру, которая первый придет в голову. Загадал. Поехали!

Я сделал все, как он велел. Попробовал оба предложенных варианта, и у меня получилось дважды назвать правильные цифры.

– Что ты чувствовал, когда на ум приходил ответ? – спросил Винс.

– Да ничего особенного, – ответил я. – Это было просто знание, и больше ничего. Я просто отвечал – и все, никаких чувств.

– Смысл в том, что нелепые движения, совмещенные со словесным бредом или телесными ощущениями, полностью выбили тебя из привычной колеи. Сначала я попросил тебя просто сосредоточиться и назвать предполагаемую цифру. У тебя не получилось. Почему? Твое закоснелое сознание внутренне не верило в то, что это возможно. Оно не принимало такую функцию всерьез. Когда ты занялся всякой ерундой, сконцентрировавшись на движении, нелепых фразах и ощущениях, твой разум отказался участвовать в этом «безобразии» и, перестав мешать, отключил оценку действительности. После этого на первый план выступила функция, которая называется «все возможно». И два раза подряд ты дал правильный ответ. В этот короткий миг у тебя исчезла привычная вера в то, что угадать мысли другого человека невозможно. Как мы уже выяснили раньше, если не обращаешь внимания на что-то, то его не существует. Так произошло и с тобой. В какой-то миг ты попросту не знал, что есть возможность не угадать, – разум, утверждающий это, в этот момент не существовал.