– Кстати о работягах. Полиночка, тут у меня есть одна любопытная рукопись… Отличные стихи, просто прелесть, и автор с хорошей биографией. Рабочий, передовик производства… То, что надо. Сейчас, где же…

Редактор стал быстро перебирать бумаги на столе.

– Специально ведь отложил к вашему приходу… А, вот. – Он протянул Полине несколько листков, схваченных большой канцелярской скрепкой. Буквы в машинописном тексте были выбиты неровно, неумело, а точки протыкали тонкую серую бумагу насквозь. Видно, руки тряслись у автора то ли с перепоя, то ли от общей беспросветности бытия.

– Думаю включить в сборник молодых авторов «Невские этюды».

Полина пожала плечами, мол, мне какая разница.

– А вас бы попросил представить начинающего поэта.

– Зачем?

– Сами посудите, не могу же я поставить в серьезный сборник никому не известного товарища без единой публикации! Только к молодежи пока, но среди их графомании он затеряется, что было бы обидно, а ваша рекомендация, Полина Александровна, дорогого стоит.

Она заставила себя скромно потупиться. Впрочем, действительно пора завести себе протеже. Все настоящие корифеи опекают молодых. Полина улыбнулась:

– Григорий Андреевич, вы же знаете, что я не могу вам отказать.

– Выберите, пожалуйста, два-три лучших, на ваш взгляд, стихотворения и на полстранички буквально напишите что-нибудь хорошее об авторе – какой он замечательный и талантливый, а краткую биографию мы сами наваяем. Ладненько?

Полина пролистнула коротенькую рукопись и на последней странице заметила данные автора, размашисто написанные карандашом. Адрес, телефон и имя: Мостовой Кирилл Вениаминович.

Она небрежно бросила бумаги в свою холщовую сумку-ягдташ и улыбнулась.

Что ж, посмотрим, совпадение это или судьба.

На обратном пути она заглянула в редакцию толстого журнала, где почти в каждом номере публиковали ее стихи.

Тетки усадили за стол возле окна и захлопотали насчет чая, как всполошенные курицы. Такое впечатление, что до ее прихода они изнывали от безделья и обрадовались не столько ей, сколько возможности хоть чем-то занять себя.

На широких подоконниках большой комнаты буйно росли цветы, настоящие джунгли. Вилось по оконной раме, блестя плотными изумрудными листьями, восковое дерево, и бледные лучи солнца застревали в густой листве лимонных деревьев. На другом окне плотно стояли горшки с традесканциями, на шкафу горел пурпурными цветами декабрист, а рабочие столы щетинились маленькими кактусами.

То ли кабинет, то ли оранжерея, так сразу и не поймешь. Присмотревшись повнимательнее, Полина заметила, что земля в горшках совсем сухая, листва поникла, и даже стойкие выносливые кактусы уже не так бодро топорщат свои иголки.

Цветами занималась Наталья Моисеевна, но теперь ее нет, а дополнительные заботы никому не нужны. Так, польют раз в недельку, но никто не станет удобрять, подкармливать, обрезать и пересаживать, и растения скоро захиреют и одно за другим отправятся на помойку, а комната станет обычным рабочим кабинетом, в котором ничто не напомнит о Наталье Моисеевне. Вот и хорошо.

Полина улыбнулась.

Тем временем тетки извлекли из нижнего отделения шкафа электрический чайник, спрятанный там от пожарного надзора, и сорвали целлофан с коробки шоколадных конфет «Ассорти». При названии, обещающем разнообразие, все конфеты имели одинаковый вкус гуталина, видимо, подношение начинающего робкого автора, не имеющего пока доступа к дефициту.

– Ну что, девочки, садимся, – сказала старшая редакторша, и Полина поморщилась.

Какие девочки, всем по сорок лет, но все еще думают, что кого-то способны привлечь своими подгнившими прелестями. Еще красятся, одеваются, как им кажется, стильно и со вкусом и не видят, что от этого только хуже. Неужели они искренне считают, что мужья все еще их любят? Да нет, понимают, наверное, что мужья живут с ними из чувства долга, превозмогая отвращение, но ни за что не признаются в этом ни им, ни самим себе. Господи, какая у них у всех жалкая и скучная жизнь…