– Где они?

Шагра показала рукой на крайний ряд. Буку и Дэймона положили на соседних койках, так что они вяло и уныло переругивались через тонкую ширму.

– Так-так, вижу, ничего не изменилось.

– Владыка!

Они бы вскочили, но я запретил им жестом.

– Расстраиваете вы меня, оба. А мне бабушка запрещает расстраиваться, говорит, вредно для выздоровления. Бука, чего это ты решил со службы уйти? Надоело быть генералом?

– Владыка, так ведь, – орк продемонстрировал левую руку, превратившуюся в культю, – нельжя мне шлужить.

– Ты вроде правша, топор всегда в правой держал. Или ты без левой командовать не можешь?

– Эм… Владыка, у наш, у орков, калека не может быть вождём.

– Во-первых, ты служишь у меня, а не где-то «у орков». А мне без разницы, сколько у тебя рук. Я тебя сделал генералом, будь добр, никаких самоволок. Во-вторых, мы тебе железную руку сделаем.

Глаза Уру-Буки загорелись дикой надеждой, но он всё ещё сомневался.

– Владыка, так ведь это не по правилам.

– И что? Ты видел хоть раз, чтобы я по чьим-то дурацким правилам поступал? Делать надо как лучше, а не как принято.

Орк наморщил лоб. Было почти слышно, как в зелёной голове крутятся мысли. Ну давай, соображай!

– Д-да, – Уру-Бука кивнул, – вшё правильно. Я не могу оштавить шлужбу. Кто вам будет шоветы давать? Кто прикроет швоей грудью в шлучае опашношти? Никуда не уйду, я и одной правой вшех победю.

– Молодец, правильно!

Он чуть не подпрыгнул на кровати, когда осознал, что может остаться и командовать дальше. С торжеством он огляделся вокруг, ища, кому можно похвастаться. За перегородкой тяжело вздохнул Дэймон. Бука нахмурился и рявкнул:

– Уберите ширму!

– Брат, не надо! – попыталась вмешаться Шагра.

– Любишь его?

– Угу.

– А ты?

Бука посмотрел на Дэймона.

– Да.

– Раж я нарушаю традичии, то и вам жапрешать не имею права. Учти, обидешь шештру – приколочу жа уши к воротам. Понял?

Шагра бросилась к Дэймону, а Бука перевёл взгляд на меня.

– Владыка, вы не шутили про жележную руку?

– Нет, не шутил. Выздоравливай и пойдём к дедушке, он в таких штуках мастер.

Уру-Бука, радостный до невозможности, откинулся на подушки. Никогда не видел, чтобы он так улыбался. Э-эх, приятно вот так за минуту сразу троих сделать счастливыми.

– Несите меня обратно, – махнул я скелетам. – У меня тоже постельный режим, между прочим.

Через час Шагра, сияющая, как начищенный золотой, принесла мне завтрак.

– Владыка, к вам посетитель.

– Кто?

– Ваш портной.

– А, Мошуа, пусть заходит.

– Владыка, у вас завтрак.

– Ничего, я люблю поговорить во время еды. Давай, пусть развлекает больного.

Гоблин проскользнул в приоткрытую дверь и скромно устроился на табуреточке, дожидаясь, пока я съем яйцо всмятку.

– Доброго утра, Мошуа.

– Ви таки даже не представляете, какое оно доброе. Видеть вас живым – это лучшее зрелище, какое я мог себе представить.

Я хмыкнул, с сомнением глядя на гоблина.

– Мошуа, мне кажется, вы больше любите золото, чем меня.

– А кто таки мне его платит? Ви! Значит вас я рад видеть даже больше.

– Ой, только не надо! – я всплеснул руками и передразнил гоблина: – Ви делаете мне смешно. Не может быть, чтобы ви пришли просто меня смотреть, как мамонта в зоопарке. Выкладывайте, что у вас.

Мошуа поперхнулся и посмотрел на меня со смесью уважения и опаски.

– Думаете, мне пора на пенсию, раз меня все угадывают, как простого лавочника, желающего впарить трусы в нагрузку к носкам?

– Не забывайте, Мошуа, я – не все.

– Ну да, ну да, – он покачал головой, – ви точно не все. Между вами и остальными четыре маленькие разницы, как говорят у нас в Гоблинарии.

– Не тяните, выкладывайте, что у вас.