Люди с сильным воображением туманно говорили что-то о привидениях, влачащих цепи, о душах, произносящих молитвы, о необъяснимых, необычайных и нечеловеческих шумах, которые можно было услышать в полночь в определенные дни месяца при определенных фазах луны.

Те, кто занимался политикой, рассказывали тем, кто желал их слушать, что этот парк, являясь частью земель, на которых некогда стояла обитель, перед которой казнили маршала Нея, был куплен семьей маршала вместе с домом, прилегающим к этому печальному месту. И что семья маршала, словно совершая обряд освящения, бросила в колодец ключ от дома, а ключ от ворот – через ограду и удалилась, не смея обернуться и посмотреть назад.

В конце концов этот дом, куда никто никогда не входил, эта обитая железом дверь, истории об ограблениях, об убийствах, о похищениях людей и о самоубийствах, паривших над этим печальным парком подобно стайке птиц, эти сказки, достоверные или недостоверные, которые рассказывались о нем в близлежащем квартале, эта ветвь смоковницы, на которой повесился некто по имени Жорж и которую показывали всем, кто останавливался перед решеткой и расспрашивал о доме, – все это возбудило во мне огромное желание войти днем в этот пустынный сад и в этот заброшенный дом, мимо которого я, вздрагивая, проходил по ночам три раза в неделю.

Ворота сада находились на улице Ада, но вход в дом располагался и располагается поныне на Восточной улице под номером 37. То есть это был предпоследний дом перед Обителью.

По несчастью, в те времена я не был богат – не хочу сказать, что я богат теперь, – и не мог приобрести тот волшебный ключик, которым, как говорят, открываются все двери, ворота и решетки. Но и без этого ключика для того, чтобы проникнуть в этот недоступный дом, я пустил в ход все просьбы, хитрости и интриги. Но ничто не помогло.

Можно было бы взять его штурмом. Но это было делом серьезным: вторжение в чужие владения преследовалось Уголовным кодексом, и если бы меня схватили во время моего ночного посещения этого девственного леса и необитаемого – а возможно, и обитаемого, как знать? – дома, мне было бы очень трудно убедить моих судей в том, что меня привело туда простое любопытство.

Кстати, я уже настолько привык проходить мимо этой стены, за которой росли густые деревья, образовывавшие как бы навес над улицей, что вместо того, чтобы ускорить шаг, как я делал это поначалу, я замедлял шаги и иногда останавливался, ловя себя на мысли о том, что готов был пропустить любовное свидание и, если бы это было возможно, посетить этот фантастический сад.

Он был именно фантастическим, вы сами в этом вскоре убедитесь.

Июльским вечером 1826 года, то есть приблизительно за год до тех событий, о которых мы вам сейчас расскажем, когда я, готовясь пойти на свидание, поужинал в Латинском квартале, а к девяти часам уже направлялся к Восточной улице, я, как это уже у меня было принято, поднял глаза на таинственный дом, то увидел на уровне второго этажа огромную табличку, на которой крупными буквами были написаны два слова:

Я резко остановился, подумав, что неправильно прочел. Потом протер глаза: нет, это не было ошибкой. На фасаде были написаны именно эти два слова: «Продается дом».

– Ах, черт побери! – сказал я себе. – Вот прекрасный случай, которого я так долго ждал. Не будем его упускать!

Я бросился к двери, довольный тем, что теперь у меня было что ответить на вопрос, что я там делаю, и громко постучал. Ответа не было.

Я снова постучал. И снова не получил ответа!

Я еще несколько раз стукнул железным молотком по двери, но результат был все тем же.