– Скажи, Натан, почему твой сын всегда ходит по городу с кинжалом под платьем? – поинтересовался раввин. Его глаза строго блестели из-под лохматых бровей и нависшей на лоб кипы.

Рыбак пришел в замешательство. Его и самого настораживал этот факт. Однажды он даже спросил Симона о кинжале. Но тот в ответ улыбнулся и объяснил, что кинжал висит для защиты и красоты. А он-то, старый дурак, поверил и успокоился. Но, оказывается, не он один это заметил. И не только заметил, но и сделал плохие выводы. Вконец расстроенный Натан смотрел на раввина и растерянно вздыхал. Заметив, какое впечатление произвели на взволнованного отца его слова, раввин смягчил тон и заботливо прибавил:

– Не хочу тебя упрекать, Натан. Ты достойный и уважаемый в городе человек. У тебя хорошая семья. К сожалению, когда дети вырастают, они перестают нас слушать. И поступают так, как им кажется правильным. Но часто ошибаются, потому что молоды и не всегда могут отличить добро от зла. Присмотрись к сыну повнимательнее. Сдается мне, что он примкнул к секариям[1]. То, что он чтит наши законы, – это хорошо. Однако методы, которыми эти люди добиваются их соблюдения, – ужасны. Я знаю многих зелотов. Это уважаемые среди фарисеев и книжников люди. Но секарии – это уже зло. Они организуют заговоры и поднимают восстания. Ты же понимаешь, как это опасно! Если твой сын не одумается, ищейки Ирода Антипы рано или поздно поймают и казнят его.

В тот день Натан вышел из синагоги с тяжелым чувством и твердым намерением приглядеть за Симоном и поговорить с ним.

Будучи фарисеем, книжник Авраам правильно угадал принадлежность Симона к секариям – и фарисеев, и зелотов отличало ревностное и щепетильное отношение к строгому и формальному соблюдению законов иудаизма.

Когда Натан и Иосиф вернулись обратно на берег, они увидели, что Симон сидит на корточках возле разложенной на песке сети и о чем-то оживленно спорит с Иаковом, сыном рыбака Хаима. Заметив их, юноши примолкли и принялись сосредоточенно перебирать разложенные сети, выискивая в них прорехи.

– Здравствуй, Иаков. Что-то я сегодня не видел твоего старика. Как он? Здоров? – спросил Натан.

– Спасибо, дядя Натан. Отец здоров. Сегодня его очередь торговать на базаре. А я ловлю, – живо откликнулся Иаков и кивнул головой на пустую лодку, покачивающуюся неподалеку. Ему было около двадцати четырех лет. Высокий, сильный и выносливый, он не уступал Симону по характеру – был таким же решительным и твердым.

– Где же рыба, которую ты наловил? – хитро прищурившись, спросил старый рыбак, намеренно усомнившись в честности Иакова.

– Я кидал сеть. Но поймал мало и уже все отнес, – снова охотно пояснил Иаков.

– Ну хорошо. А что же ты теперь сидишь без дела?

– Как без дела? – удивился Иаков. – Я помогаю Симону.

– Спасибо, сынок, – ласково ответил Натан, – но мы с Иосифом вернулись, и особой нужды в твоей помощи больше нет. Иди-ка ты лучше к отцу. Думаю, ему ты пригодишься больше.

После разговора с раввином Натан в каждом товарище сына видел опасного заговорщика. Иаков понял, что отец его друга почему-то не хочет, чтобы он оставался. Он встал и вежливо попрощался.

– Будем ждать тебя сегодня в Зеленой роще, – многозначительно бросил он напоследок Симону. – Там и поговорим.

С этими словами он удалился.

– Зачем тебе нужно идти в Зеленую рощу? И о чем это он собрался с тобой разговаривать? – подозрительно поглядел Натан на сына, когда они остались одни.

– Это касается только меня! – неожиданно дерзко и вызывающе ответил Симон, и его лицо вспыхнуло. Он вскочил, скрестил руки на груди, отвернулся и уставился на море. Вид у Симона был крайне независимый.