К искреннему удивлению Брана, старец говорил на абсолютно понятном ему чистом языке, в отличие от его преданных слуг.

– Но зачем мы вам? – непонимающе произнес Бран. Казалось, он вовсе не боится быть казненным, более того, судя по сузившимся зрачкам ящера, он просто-напросто испрашивал для себя кары.

– Как смеешь ты, уродец, говорить так с Конунгом Морлеем?! – выкрикнул страж, желая поскорее расправиться с неугодным юнцом.

– Замолчи, Сар, а лучше и вовсе уберись вон из моих покоев, – продолжая поглаживать ручного зверька, сказал Морлей.

Крупный ящер, не задерживаясь ни на секунду, вышел из шатра, затаив дикую обиду на недостойного человечишку, что посмел так нагло обратиться к Морлею и вынудить того выставить самого преданного из всех стражников за дверь.

– Бран, – вновь обратился к юноше старец, – сочини для меня какую-нибудь небылицу, сказку по-вашему, – протяжно произнес он, как будто это было совершенно обыденной просьбой.

– Но я совсем далек от писательского искусства. Как говорят, двух слов связать не могу. К тому же, зачем вам это? – про себя премного удивившись, ответил Бран.

Старик, словно не замечая того, что говорит его собеседник, подвинул к себе поближе позолоченный поднос с дивными спелыми фруктами и, подняв крупную гроздь винограда, погрузил ее себе в рот. Затем проглотил ягоды и, смачно причмокнув губами, продолжил:

– От того, как хорошо ты справишься с моим заданием, зависит твоя жизнь и жизни твоих друзей. Тебе придется приходить в мой шатер с каждым закатом в течение пяти суток и стать усладой для моих ушей. Если откажешься, казню всех твоих товарищей сразу же на загляденье гражданам Топи. Если оплошаешь и не придешь хоть в один из пяти вечеров, буду убивать по одному человеку за каждый пропущенный визит, – хитро улыбнувшись, ответствовал старец. – Забыл упомянуть вот о чем: сказание должно быть лирическим. Хоть по мне и сложно сказать, но я большой любитель трогательных историй, в которых к тому же есть хоть крупица правды, – закончив с болтовней, он стал набирать в ладонь различную снедь, затем, протянув угощение Брану, сказал: – Договорились?

Бран сглотнул. Хотя Морлей на вид и не казался таким уж пугающим, все же оставался для него жадным и своенравным существом. Это ни на шутку пугало юношу и одновременно влекло своей по-особенному дивной неестественностью.

– Что станет по истечении пяти суток? – спросил юноша, не чураясь тех ягод, что протянул ему старец, и закладывая их сразу за обе щеки.

– Если ты будешь прилежно приходить ко мне, твои друзья будут накормлены свежими фруктами и напоены отборным густым, как кровь, ягодным вином. Через пять дней я отпущу вас на волю, – безропотно сказал старец, давая Брану пищу для размышлений.

Юноша был шокирован открытостью Морлея и тем, как легко ему и ребятам достанется желанная ими воля. Но что-то все же заботило его, заставляло сомневаться в истинности слов старика.

– По рукам, – старательно разжевывая сочную мякоть яблока, ответил Бран. – Вы ведь сдержите свое слово?

– Безусловно, – тихонько шепнул Морлей, кажется, вполне довольный собственной сделкой.

Поговорив с Браном о том, как дети оказались в Топи и где они были до этого момента, старик подозвал своего послушного стражника в просторный шатер и, отдав ему все необходимые распоряжения, поудобнее улегся в широком кресле. Перед ним прислуга поставила подносы с жирными кусками мяса, сочными краснобокими помидорами, горячей, запеченной на углях картошкой и прочими блюдами.

– Начинай сегодня же. Подогрей мое любопытство, мне не терпится погрузиться в красочный, чарующий мир лирических героев, а ждать с этим до завтра очень уж утомительно.