– Он нагнуться не может, шнурки завязать.

На выходе в качестве комсомольского задания мне выдавали груду повесток, и я, как было заведено, пытался накормить ими ближайшую урну. Получалось с горем пополам. Урна уже была забита повестками от таких же комсомольцев, а тёплый апрельский ветерок разносил их по всему Майкудуку.

Каждый раз с настойчивостью маньяка работники военкомата мне намекали, что хотят денег. Я по старинному обычаю денег платить не желал, произнося на чистом казахском: «Акша жок» (денег нет). А потом ходить в гнездо призыва надоело. Плюнул я и потерялся. Когда, спустя годы, заявился за военным билетом, моё дело полировало архивную полку. Отдельную. На весь район таких нас оставалось трое. Упёртых.

Виктор, а тогда он звался просто Витя, пришёл в военкомат САМ: «Меня никуда не берут на работу, хочу в армию». Закончив военную кафедру института, Витя получил «младшого», а тут наскорую присвоили лейтёху – и прямиком в Отар.

Никто и не догадывался, что, попав в часть, новоиспечённый лейтенант на первых же учениях заблокирует место наводчика и начнёт стрелять из танка по своим. Учебные снаряды из вкладного ствола броню не пробивают. Но когда прилетает болванка, чувствуешь себя в железной коробке паршиво. Крайнего искать не захотят, поэтому очень скоро Витя вернётся назад военным пенсионером. Об этом я узнаю гораздо позже, а пока…

А пока я переезжаю в новую квартиру. Мне помогают друзья из спортзала, которых можно назвать двумя Аяксами. На двоих четыре метра роста, двести сорок килограммов железных мышц. Но даже мы с трудом тащим проклятое пианино на четвёртый этаж. А после – айда во дворик выпить пива. Патруль. Так называемый четвёртый батальон. Их зовут тройняшками, потому что ходят по трое, а за рост кличут вьетконговцами (редкий вьетконговец выше 160 сантиметров). Патруль смеха.

– Здравствуйте, что вы тут делаете?

– Пиво пьём.

Молчание. По рации вьетконговцы запросили подмогу. Ещё трое подошли. Постояли, подумали, оценили собственные силы, навели на нас ещё троих. Тогда я вызвал друзьям такси, а сам – домой отсыпаться.

Робкий стук в дверь. На пороге Витя: «Смотрел в окно, как вы вещи таскаете. Соседями будем! У тебя есть интернет на работе? Есть же? Мне письмо отправить надо». Даже «здрасти» не сказал. Сидел, сучонок, и смотрел в окно, как мы корячимся.

Витя учился на том же факультете, что и я. Мы пересекались в спортзале, куда он изредка захаживал. Не представляю себе, как Витя вообще дожил до двадцати трёх лет…

Иногда мне в голову приходит мысль создать фонд, чтобы впоследствии его разворовать. Для чего ещё фонды создаются? Уже название придумал: «Фонд по защите людей с водевильными фамилиями». Жили же люди: Торчилло, Дыдзюль, Попадака, Вахвахов, Дракули-Критикос. Витя безусловно стал бы жемчужиной моего фонда.

Витин папа – немец. Не так давно ушёл из семьи. Ушёл, но полученную при хрущёвской паспортизации фамилию не отозвал. Говорящая фамилия. Пшнаух.

– Мальчик, как тебя зовут?

– Витя.

– А фамилия?

– Пшнаух.

Лицо словило впечатление. Хоть Витя и ходил в спортзал, от желающих повредить самочувствие это не спасало. Витёк с ослиным упрямством дёргал голодного фамильного кота за ус, проверяя реакцию окружающих.

А перед самым окончанием института Виктор Победитель повредился. Рассудком. Витя подбивал клинья к девушке и уже воображал себя одетым в свадебный костюм. Воображаемая невеста сделала отказ. Вы можете это считать авторской шуткой, но фамилия у несостоявшейся невесты была записана в паспорте как… Членова. Перспективы союза? Витя Членов? Наташа Пшнаух?