Юнис не терпелось поскорее добраться до дома. Ксандер просто обязан сходить с ней в кино, даже если ему придется достать все свои сбережения. Этот показ нельзя пропустить ни в коем случае. Девушка знала, он немного поворчит, но потом все равно уступит, потому что знает, как его сестра обожает старые фильмы.

Оказавшись у калитки, Юнис спрыгнула с велосипеда, повалив его на траву, и побежала было к дому, но остановилась, застыв как вкопанная. Из почтового ящика, прибитого к забору, на нее смотрел белеющий кончик письма.

Некоторое время девушка долго смотрела на него. В ответ этот белоснежный, выглядывающий из темноты треугольничек, словно насмехаясь, глядел прямо на нее. Злобно и устрашающе.

Ветер стих. Не слышно было ни звука, будто вся природа в ожидании затаила дыхание. Все вокруг желало одного – чтобы Юнис взяла это письмо.

По спине девушки проскользнула холодная капелька пота. Взгляд неотрывно гипнотизировал белый кончик бумаги.

Не дыша девушка сделала шаг. Ноги стали тяжелыми. Но с трудом – еще шаг. Вот он – прямо у ее носа. Рука медленно, дрожа, поднялась вверх, к железному ящичку, из которого выглядывало это проклятое письмо.

Теперь он в ее руке. Дыхание участилось. Сердцебиение зашкаливало. Юнис глубоко вдохнула и резким движением открыла конверт…

Столица.

По главному корпусу резиденции канцлера, главы государства, шагал молодой юноша двадцати двух лет. В его глазах горел огонь ярости, а пальцы рук сжимались в кулак. Его бросало в жар от одной мысли о своем отце, который так бесчеловечно с ним поступает. Он твердил, что готовит сына к должности канцлера, обещал, что Фи́липп займет его место, когда придет время. А теперь что? В один миг он перечеркнул всю его жизнь, поставив на сыне жирный крест!

На двери висела табличка: "Верховный правитель Конфиниума, канцлер Винсонт Марчелл". Юноша с отвращением прочитал эти строки и стремительно вошел в дверь.

– Как ты мог?! Ты говорил, что мое место здесь!

Парень безо всяких церемоний приблизился к креслу, в котором заседал его отец.  Это был мужчина сорока пяти лет, с коротко стриженными темными с сединой волосами, немного сгорбленным носом, на котором красовались очки в позолоченной оправе, и тонкими губами, которые обвивала небольшая щетина. На ногах красовались начищенные до блеска черные туфли, а на белой рубашке сверкали серебряные запонки. Он медленно поднял на сына свои голубые глаза, полные льда.

– Ты чем-то недоволен, Фи́липп? – ровно проговорил он, будто не замечая, как разгорячен юноша перед ним.

Это еще больше взбесило парня. Он яростно ударил кулаком по столу перед носом отца, заставив его отпрянуть и взглянуть на сына уже серьезным и внимательным взглядом.

– Не делай вид, словно ничего не случилось! Мое имя в списке призывников! Как такое возможно?!

– Правила равны для всех…

– Мне не нужны опять твои оправдания, – как можно спокойнее произнес Фи́липп, пристально глядя в глаза отца. – Хочешь показать народу, что ты один из них? Что ты тоже жертвуешь своими близкими?

– Не смей так говорить! – затрясся Винсонт, но он уже не имел власти над своим сыном.

– Почему ты отправляешь меня за стену, объясни?! – срывающимся голосом прокричал Фи́липп. Им овладела такая ярость, которую он сам уже не мог контролировать. Но за всем этим Винсонт видел в своем сыне обычный человеческий страх… Видел и ничего не мог с этим поделать.

– Я не могу отменить закон, Фи́липп. Имена призывников подбираются специальной программой, в которую внесены все граждане нашей страны, включая тебя…

– Да поговори ты со мной уже, как с сыном, папа! – взмолился юноша, глядя на отца глазами, полными отчаяния. – Ты же отправляешь меня на казнь…