– Решающий голос за вами, леди Блок, – с печальной улыбкой произнес Зых.

– Вы все думаете только о тактиках и стратегиях, – Алина встала и обвела каждого сердитым взором. – Но никто не произнес ни слова об этической стороне вопроса. Как вы думаете, что с нами сделают, когда обезумевшая от безграничной власти матросня хлынет на улицы? Или вы поверили слову этого подонка и предателя? Грош цена его обещаниям, так что лично я предпочту доблестную смерть позорному плену. Я – за бой!

– Что же… – подытожил старик, и шесть пар глаз повернулись в мою сторону. – Я ошибся. И точку в споре ставить вам, господин ректор. А нам придется подчиниться, несмотря на все разногласия. Так скажите, ваше сиятельство – как быть с городом: защищать любой ценой или же сдать в надежде на спасение?

– Я… – со сжатых добела пальцев капнул холодный пот. – Зараза…

– Найдите простыню побольше? – Алина вскочила и всплеснула руками. – Вы серьезно? Прошлый ректор никогда бы так не поступил!

– Я не могу рисковать жизнями студентов и горожан, – попытался оправдаться я, прекрасно осознавая, что единственная жизнь, которой не хочу рисковать – моя собственная. – Против такой армады потери будут колоссальными – и без каких либо шансов на успех! Британцы все равно зайдут в город – только по трупам! А уж потом учинят полный беспредел, ибо, как говорили мудрые римляне: горе побежденным.

– Чушь собачья! – не выдержал Одинцов.

– Нет, это единственный выход! – в ярости возразил Зых.

Все шесть магистров вскочили и принялись орать, как стая сорок, размахивая кулаками и перебивая друг друга. Но склоку прервал оглушительный пушечный выстрел – на этот раз холостой.

– Время вышло, – Зарубин взглянул на часы.

– Поднимайте белый флаг, – с тревогой и толикой стыда произнес я.

Боевое крыло совета развернулось и в полном составе покинуло зал заседаний. У самой двери Алина обернулась и холодно произнесла, глядя прямо в глаза:

– Если со студентами что-либо случится – я вам этого не прощу.

Дура, блин. Как будто в бою с ними ничего бы не случилось.

Не остались в стороне и другие «ястребы».

– Вы заставили меня крепко усомниться в вашем патриотизме, – проворчал Одинцов, прежде чем выйти.

– А меня – в мужественности и дальновидности, – Вивьен усмехнулась и вздернула нос.

Да и пошли вы все к черту. Поглядел бы, как долго вы бы продержались против такой мощи.

– Господин ректор, – старый аэромант приблизился к кафедре. – Перед тем, как мы поднимем флаг, вам стоит обратиться к горожанам и объяснить, что происходит.

– А без этого никак? – меньше всего мне хотелось светить лицом перед обозленной толпой.

– Без этого будут ненужные жертвы, – пояснил Зарубин, глядя в окно. – Надо приказать гарнизону сложить оружие, а гражданским – не выходить на улицы.

– А кто-то другой может выступить?.. – продолжал цепляться за последнюю соломинку.

– Ректор так же является и главой Сакрополиса, – хмуро сказал клирик. – Вся ответственность – на вас.

– Враг накрыл нас непроницаемым куполом, – Давыдов поднялся на своем каркасе медленно и плавно, как на гидравлических приводах. – Но внутренняя радиосвязь должна работать. Думаю, из моей лаборатории получится подключиться к громкоговорителям на улицах и площади. Прошу за мной. Я подготовлю устройство к работе, а вы подготовьте речь, чтобы успокоить жителей.

Да уж, ничего не скажешь. Уж лучше бы я попал в тело бездарного школьника и прокачивался охотой на всяких тварей, а не вот это вот все. Я, конечно, блин, писатель, но Черчилль из меня вряд ли получится. Я никогда и не ставил пред собой задачи быть властителем умов и сердец, а просто хотел веселить людей и отвлекать от безумной реальности.