– Удивлена встретить здесь Шиле,– сказала она.

– Да, я очень люблю искусство начала XX века. Я стараюсь отовсюду привозить или картины, или книги с репродукциями. Вот эта стопка – все мое, – и Лева с гордостью указал на книжную башенку. Сверху лежал формата А3 каталог работ Кандинского. Полина поменялась в лице: «Как живопись коррелирует с финансовыми стратегиями и всем твоим образом жизни?!» Эта сторона Льва была для нее явно неожиданной. И как-то даже ранило, что они оба последние семь лет увлекались одним и тем же, но ни разу не подумали поговорить об этом. Лева по-подростковому пожал плечами:

– Меня это отвлекает, расслабляет. И я люблю все красивое. Это красиво. …И ты красива, – Лев провел рукой по волосам Полины и обнял. Деликатность в обращении – тот ключик, который зачастую открывает многие двери, те, что невозможно взять ни приступом, ни боем, ни измором. Лева предоставлял женщине право решать и говорить, как первое, так и последнее слово. И, что работало безотказно, никогда не скрывал своего восхищения прекрасным полом. Понятное дело, он пользовался немалым успехом!

Мурашки пробежали по спине, волоски на руках вздыбились и потянулись навстречу теплым ладоням. На мгновение Полина разрешила себе отозваться на ласку, опьяненная нежностью и чувством, будто рядом некто до невозможности близкий и знакомый. Они дышали в одном ритме, жили похожими страстями, оба были падки на удовольствия и жили по принципу «лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и жалеть всю жизнь».

Но если бы жизнь управляла транспортным средством в зависимости от человеческих желаний, то мы бы все никуда не уехали. Шофер то и дело перепрыгивал бы с «Порше» на «Мерседес», с «Феррари» на БМВ, а то и с батута на «Теслу». Поэтому всех нас равняют машиной-катком. Борзые, дерзкие, непокорные – после 30 все немного уменьшают громкость своих высказываний, добавляют в общение вежливости и фразы типа «я возьму пару дней на подумать и отвечу позже», «давайте все взвесим», «ваша точка зрения мне не близка, но мнение интересно».

Жизнь нас перемалывает и учит. Не обязательно ломать, но приструнить – это она делает с каждым. От бесконечных падений с розовых облаков у Полины были разбиты все колени. А заприметив в зеркале первые признаки старения, она вдруг заволновалась насчет отпущенного ей времени, и не утечет ли все стоящее сквозь пальцы, пока она сломя голову кидается в авантюры и сомнительные знакомства. Год за годом она слышала комплименты по поводу своей улыбки, сексуальности, красоты и доброты, доброты красоты, сексуальности. Платья с голой спиной и смех, смех и платья… Действительно, с Полиной было весело. Всем. Кладезь как слухов и скабрезных историй, так и весьма серьезных знаний о мироустройстве, она была из тех женщин, что видели мир большой картинкой, объемно, едино, со всеми сложными сплетениями и переливами. И оттого она быстро разгадывала скрытые желания и выдавала в эфир именно то, чего жаждали сердца публики. Ее заводил хаос, она танцевала с ним пляску не то жизни, не то смерти, пока надвигающийся каток не начал сигналить все громче и громче.

Время, время, дорогая.

Мы с тобою не играем,

Посмотри на нас скорее,

Как поймешь, так повзрослеешь.

Тики-тики – тики-так,

Мы отсчитываем такт,

Ты теряешь нас, подруга,

В цирке бегая по кругу.

Лева был не единственным, но самым любимым. Он не врал, обещал всегда искренне (что нисколько не мешало ему не исполнять данных обещаний) и обожал Полину с ног до головы. Когда она стояла перед ним обнаженной, Лева видел первозданную, животную красоту – самку, пышущую жаждой продолжения рода. И он падал в бездну каждый раз, сближаясь с этой женщиной. Возможно, случись все в другом городе или в другое время, будь они еще совсем юными или, наоборот, уже скучающими от своей опытности, они составили бы сносный союз. Но не в этой жизни, не в этой истории. Их линии шли параллельно, пересекаясь не по воле, но вопреки. Лева женился на своей старой подруге, которая была рядом последние 10 лет и не задавала лишних вопросов. Им было удобно вместе, а с Полиной было бы так, как бывает удобно спать влюбленным на одноместной койке – сначала радостно и страстно, потом жарко, душно, тесно; нужна вторая подушка и одеяло; кто-то сдастся первым и придвинет вторую кровать…