– Всё так, корлева, Унфиль, но не стоит ли повременить с этим… у меня в кладовой есть отличный нектар! Давайте продолжим за бокалом…

Артагон краем глаза в ужасе заметил, как с дальнего стола поднялся бокал и кувшин. Из кувшина в бокал потекла струйка воды, и бокал поднялся чуть выше, послышался звук глотка. Это невидимый Сараней щекотал его нервы.

– Король Артагон, – с нажимом проговорила Унфиль, – мы не можем больше ждать! И я не договорила. Так вот… Взамен того, что вы получите себе наследника в лице будущего ребёнка Юмиля и Мэлы, я прошу от вас помощи в возвращении нам Орлиных Гор. Когда ваша армия с нашей помощью расправится с урмами, она должна будет двинуться дальше, и дойти до хребта Чёрного Рога. С него начинаются наши земли… которых мы временно лишены. Опять же, с нашей помощью вы низвергните варваров, и заберёте себе часть добычи. Нам не нужно ни их золота, ни другого добра – только наши земли. Только Орлиные Горы.

– Да, – сказал Артагон, желая поскорей закончить этот разговор, который обнажил все его тайны перед лицом мага, – я был к этому готов. Ваши послы всё передали мне, и у меня было время подумать.

– И что вы скажете?

– Я согласен.

– Он согласен! – возликовал Софиль.

– С каким-то грустным лицом вы даёте согласие, – заметила королева Унфиль.

– Моя дочь, – вздохнул Артагон, – вы же понимаете, как она на это смотрит.

– Это меньшая проблема, – отмахнулась Унфиль. – Вы же не собираетесь спрашивать её желания? Вы король. Это дело народов. Ради жизни тысяч людей и сильфов нужно пожертвовать собственными интересами. Не хочет выходить замуж? Я её понимаю. Я тоже была молодой.

Софиль сделал вид, что не слышит этого, изучая картину на стене.

– Но это нужно… Воспитывайте дочь строже, – сказала Унфиь. – В наше время девицы совсем распустились.

– Хорошо, – ответил Артагон, – у нас нет другого выхода. От этого брака зависит всё будущее наших народов. Вы правы.

Софиль достал из-за пазухи свиток – договор о заключении брака. Все трое подписали его здесь же. Сильфы удалились для подготовки к очередному балу. Артагон снова вздохнул: «моя единственная, любимая девочка…».

– Я всё, конечно, понимаю, – раздался из дальнего угла голос мага, – сильфы применили магию убеждения сейчас. Но ты, Артагон, сказал, что уже давно принял это решение. Как же понимать это?

Сараней скинул плащ и обнаружил себя для глаз Артагона в кресле.

– Что тебе до того, маг? Это дела государственные. К миру духовному никакого отношения они не имеют.

– Ошибаешься, – Сараней был мрачен, а глаза его пылали, – то, что вы творите тут, на земле, в высших сферах отдаётся немыслимой силой!

– О чём ты, маг?

– Думаешь, это просто формальный договор? Думаешь, когда здесь продают человеческую душу, ничего не трещит по швам там, наверху? Разве любовь уже ничего не значит? Эта высшая сила, эта основа мироздания! Как же измельчали ваши нравы…О, я счастлив, что живу в пустыне и не оскверняю своих глаз вашим падением!

– И сидел бы себе в своей пустыне! – Артагон тоже перешёл на крик. – Так нет же – смотрите на него! Ходит по земле, баламутит всем головы.

– Я бы и сидел. Но силы бездны вызвали меня к себе. Эом! – Сараней весь сморщился от этого слова. – Бездна Ничто проснулась и скоро поглотит этот мир.

– Опять старая песня. Что случилось с тем добрым Саранеем, который мог посидеть со мной у камина с бокалом вина за разговорами о лучших днях?

– Не знаю, о ком ты говоришь – я никогда не пил с тобой вина.

– Но ты хотя бы не читал мне нотаций. Мне всегда было приятно принимать у себя весёлого друга из дальних земель, несущего с собой умиротворение. А теперь твои речи сеют панику! К чему это, Сараней?