Оказалось, что бестиарии, выступавшие во втором отделении представления, не просто профессионалы, а циркачи, которые путешествовали от города к городу, зарабатывая таким способом себе и ланисте49 на жизнь. Поэтому и звери для них были подобраны старые, и сражение изобиловало эффектными позами гладиаторов, рассчитанными на публику, чего они не могли бы себе позволить во время серьезной схватки не на жизнь, а насмерть с молодыми, сильными хищниками. Тем не менее один из медведей все-таки добрался до бестиария и хорошенько его помял, прежде чем вмешались служители арены и спасли незадачливого гладиатора из когтей рассвирепевшего зверя…

Спускаясь по крутому откосу к порту, разозленный Дюрге бранился, вспоминая нехорошими словами хитроумного Огненного Лиса. Похоже, Биарта предполагал, что сопровождать амазонку в Виминациум придется фракийцам.

Дюрге никак не улыбалось путешествие в столицу Мёзии. Он терпеть не мог водные преграды, а штормовое море и вовсе приводило декуриона в ужас. Конечно, пока Понт Эвксинский спокоен, но фракиец хорошо знал его изменчивый нрав. Шторм мог налететь внезапно, в любой момент дня или ночи, и тогда море становилось сущим адом.

Боевая трирема мёзийского Флавиевого флота под командованием триерарха Луция Эмилия Аттиана резала темные воды Понта Эвксинского, как огромный нож. Дюрге впервые попал на большой военный корабль, поэтому для него все было интересно и внове.

В длину трирема была не менее восьмидесяти локтей, а в ширину – около четырнадцати. Фракиец лично измерил корабль шагами. Над водой на носу триремы находился заостренный медный таран в виде кабаньей морды. Декурион насчитал сто семьдесят весел. При этом он несколько раз сбивался со счета из-за качки.

Пообщавшись с кормчим, Дюрге узнал, что гребцов верхнего ряда весел называют транитами (они были наиболее сильными и выносливыми), среднего – зигитами, нижнего – таламитами, а начальник над ними именовался гортатором. Траниты были самой высокооплачиваемой и привилегированной частью экипажа корабля.

Парусное вооружение триремы состояло из парусов большого прямого и малого на наклонной мачте в носовой части. Имелась также башня для стрелков, которую немедля заняли фракийцы, и перекидной мостик на носу корабля, длиной не менее двадцати пяти локтей. Он назывался «вороном» и применялся при абордаже. Кроме того, на вооружении корабля находился подъемный кран, к которому была прикреплена тяжелая гиря для разрушения палубы вражеского судна.

Все три яруса весел работали только во время боя. Даже при небольшом волнении таламиты втягивали свои весла внутрь корабля, и весельные порты закрывались кожаными фартуками. Во время путешествия благодаря попутному ветру все гребцы отдыхали и блаженствовали, а траниты с надеждой поглядывая на тугой парус, – лишь бы Аквилон, бог северного ветра, не отправился почивать в свои ледяные чертоги. Идти по бурному Понту Эвксинскому на веслах пришлось бы только им, а это была тяжелейшая работа.

Не всем фракийцам пришлось по нутру морское путешествие. Некоторые из них заболели «морской болезнью» и теперь с ненавистью посматривали на Сагарис, прикованную к мачте триремы, считая ее виноватой в том, что их оторвали от земной тверди. Дюрге не без основания начал побаиваться, что может не доставить ее к месту назначения живой, поэтому на ночь располагался на отдых рядом с Сагарис, прямо на палубе триремы, закутавшись в овчинный плащ, который был в ходу у пастухов у него на родине.