Уместно вспомнить, что в Лесном за это время произошли два феномена. Первый произошёл после того, как Давид ушёл в армию на двадцать лет, а ребе, отец Рахели, покинул Лесное. Феномен заключался в том, что в местечке сократилась рождаемость. И не потому, что прекратились супружеские отношения. Отнюдь нет. Мужчины и женщины по-прежнему нежно относились друг к другу. Наоборот, многие прилагали усилия, чтобы заиметь ещё одного ребёнка, но, как супруги ни старались из этого ничего не получалось. Создавалось впечатление, что женщины утратили способность зачатия. Если в течение одного года и родились один или два младенца – то это было великим событием. Таким образом, за все годы, что Давид был в армии, население нашего местечка очень мало изменилось.

Второй феномен произошёл после того, как Давид вернулся из армии. Он и Рахель больше не расставались до самой их смерти. Феномен заключался в том, что спустя девять-десять месяцев после возвращения Давида в местечке начался бум деторождения. Местные повитухи не успевали принимать роды, а столяр и жестянщик работали день и ночь, изготавливая детские люльки и ванночки. Радость и счастье вернулись в местечко.

В один из этих счастливых и радостных дней у соседей Рахели родилась дочь, которую назвали Рахель. Будем называть её Рахель-младшая. Она была – в полном смысле этого слова – Божьим творением. Эти светло-голубые широко раскрытые глазки, белокурые кудрявые волосики. Эти малюсенькие ручки и ножки. Она всегда смеялась. Давид-младший, которому было почти девять лет, после работы приходил поиграть с ней. Ему доставляло огромное удовольствие щекотать ей животик, а она сучила ручками и ножками, заливаясь от смеха. Для него это были самые счастливые минуты в жизни – поиграть с этим живым ангелочком.

Время шло. Давид-младший упорно учился у своего отца кузнечному искусству. Мальчик его очень любил. Он восхищался и гордился им, а сам Давид только удивлялся способностям своего сына. Мальчонка был очень талантлив.

В памяти Давида возникла ещё одна картина – ещё одно событие, воспоминание о котором осталось у него на всю его жизнь. Засуха. Страшная засуха, сеявшая смерть. Прошло два года после возвращения Давида из армии, как вдруг по стране ударила засуха. Всю весну, всё жаркое лето и всю осень дождей не было. Погибло, высохло буквально всё. Собирать было нечего – ни зерна, ни кукурузы, ни овощей, ни фруктов. Ручьи пересохли, и в колодцах не стало воды. Жители соседнего местечка едва сводили концы с концами. Питались за счёт запасов прошлого года. На следующий год положение было ещё хуже первого. Почва везде потрескалась, да и сеять было нечего. Кое-где в губернии начались лесные пожары. Тушить было нечем. Надвигалась катастрофа – голод и смерть. Положение было страшное. Никакой помощи от губернских властей. Народ стал сниматься со своих мест – покидали свои дома и уезжали куда-то на юг. Такое положение было во всей губернии и стране, кроме… нашего местечка. Да-да. Я не оговорился. Я говорю о третьем феномене. В Лесном и в первый год засухи, и во второй во всех дворах, во всех колодцах было полно воды, а наш чудесный, широкий ручей стал ещё более полноводным. Поля орошались, как всегда. Урожай пшеницы, кукурузы, картофеля и других овощей был просто невероятный. Если, для примера, в нормальный год с одного ведра посеянного картофеля снимали три или четыре ведра, то к концу первого года засухи – восемь вёдер, а к концу второго года – десять. Было совершенно непонятно, что происходит. По овощам, фруктам и другим сельским продуктам урожаи были в три-четыре раза выше среднего. Никто ничего не понимал, кроме нашего ребе. Он загадочно улыбался.