Бросив голову поверженного врага в мешок, Максимильян оседлав коня, отправился в обратный путь. Слева и справа от него скакали Гаске с Давидом, делясь со своим командиром впечатлениями о событиях сегодняшнего дня, который наконец-то подходил к концу. Все трое смеялись, кричали и несчетное количество раз перебивали друг друга, стремясь вспоминать лишь хорошее. За ними как всегда молча, следовали ниндзя.

С большим трудом дождавшись окончания поединка двух людей, медведь шатун вылез откуда-то из-под скалы, нависающей над водопадом, и с нетерпением принялся за ужин. Царские останки были главным и единственным блюдом у него в тот час.

Ориентируясь по огромным кострам горящим вдалеке, император и его люди уже в полной темноте наконец достигли лагеря, разбитого в двух километрах южнее места недавнего сражения. Попросив его извинить, Максим схватив за волосы отрубленную голову царя Имада, поднял ее высоко над головой, направив гарцующего «Адриана» мимо приветствующих его восторженными криками тысяч и тысяч солдат священной Корсы, одержавших сегодня героическую победу. Достигнув частокола за которым находились плененные сарацины, главнокомандующий корсанянской армии галопом проскакал и мимо них. Каждый из презренных кочевников мог разглядеть, что их победитель, крепко сжимал в своей руке. Горестный стон прокатился по рядам пленников, наполняя души корсанянцев радостью и счастьем. Три раза проскакав вдоль частокола, император вернулся к своим солдатам, споро выстроившихся более менее четким строем перед ним. Наверное раз в десятый за день, Макс поднял на дыбы «Адриана», вскидывая еще выше вверх руку с отрубленной головой своего личного врага.

– Победа! Ура! Ура! Ура! – Кричали все корсанянцы как один, вместе со своим вождем.

Затем, главнокомандующий презрительно отбросил в сторону завоеванный трофей и позволив уставшему коню опуститься всеми четырьмя копытами на землю, поднял левую руку, призывая к тишине:

– Братья. Сегодня воистину великий день для всех нас. Для всех кто верит в свободу. Мы вновь завоевали ее, как и было предначертано свыше. Возблагодарим богов за эту славную победу. И поклянемся никогда не забыть наших братьев погибших сегодня. Они погибли сражаясь, как настоящие герои. Так, как мечтает умереть каждый из нас. Слава героям! Слава! – Переждав, когда стихнуть крики солдат, император продолжил, – теперь мне остается сказать вам лишь одно. Друзья. Боги не дали мне единоутробных братьев, но зато они сделали кое-что получше, они дали мне вас. Моих настоящих братьев по крови. Клянусь вам в этом! Клянусь, на крови своего врага! – Мощно закончив свою речь, император приложил к сердцу руку, красную от крови царя орды.

Огненные языки трех десятков костров, вознося в небо миллиарды угольков, торжественно и невероятно величественно освещали императора и его бесстрашную армию, внемлющую ему затаив дыхание, во время этих слов.

Раздавшийся громоподобный взрыв, казалось сотряс небеса, повергнув их на землю. Во всяком случаи так показалось большинству плененных сарацин. Но это был лишь дикий крик счастья, исторгнутый из глоток победителей. Ни когда еще эти места не слышали подобного. И вряд ли услышат когда-нибудь еще.

Судорожно поперхнувшись особо вкусной косточкой, которую он самозабвенно обгладывал уже добрых минут десять, медведь шатун недовольно заурчав, уставился на небо. Выдержав минутную паузу, он снова принялся за еду. Впереди его ждало самое вкусное – ноги царя царей.

Соскочив с лошади, император направился к солдатам. Дружеских рукопожатий и объятий было не счесть. Неизвестно сколько прошло после этого времени, но вконец уставший и счастливый Максим все-таки добрался до своей палатки. Прежде чем зайти внутрь, он подошел к флагу благословенной Корсы и преклонив колено, торжественно его поцеловал. Лишь после этого, корсанянец скрылся у себя. Не прошло и десяти минут, как оттуда выбежал, ставший в этот день личным ординарцем императора, не без известный Гаске с сосредоточенным лицом.