Лицо Ове странно искривилось, и я не сразу понял, что он так улыбнулся.

– Неужто моя Да́гней решила проведать дядю?

– Нет. Это твой внучатый племянник Кай.

Я спрыгнул вслед за отцом и, придерживая топор, подошел к нему.

– Кай? Что ж, рад познакомиться, Кай. А ты не сильно-то и торопился, Эрлинг. Всего-то тринадцать лет прошло с его рождения.

Ове протянул руку, и я крепко обхватил его запястье. Старик нахмурился и сжал в ответ мою руку так, что я еле сдержал крик.

– Он что, еще не принес свою первую жертву?

– Об этом я хочу с тобой поговорить отдельно. Кай, ступай пока, осмотрись.

Пока люди отца снимали с корабля мои пожитки и подарки для деревни, я быстро обошел все поселение. Лодок на берегу было немного, часть из них болталась на выходе из бухты. Позади домов виднелась узенькая тропинка, которая вела вверх по каменистому склону, так что я решил пробежаться и взглянуть на окрестности.

С высоты отцовский корабль выглядел крошечным, словно детская игрушка с квадратным куском цветной ткани, серое хмурое небо сливалось с таким же серым и хмурым морем. А с другой стороны было серое каменное плато, на котором росли жалкие желтовато-зеленые клочки травы. Поодаль я заметил несколько коз, их пасла девчонка лет шести.

И как в подобном месте я смогу выполнить условие Фомрира и заполучить столь желанную благодать? Если, конечно, этот шутник не загадал смертельную скуку на протяжении всей жизни.

– Кай! – Эхо подхватило отцовский зов, и я слетел по тропинке вниз. – Кай, поживешь какое-то время с дядей О́ве, научишься плести сети, ловить рыбу.

Как проклятый трэль! Это всё, на что я способен в твоих глазах, отец?

– Может быть, Ове расскажет тебе, как строить лодки. Быть корабелом – почетное занятие.

Вот только Нарл-корабел не очень-то и дружит с Фомриром. Впрочем, с кем вообще дружит этот зимний бог-воин?

Ове смотрел на меня, словно на вошь, ползущую по волосам на руке.

– Ну, прощай, сын! Я приплыву за тобой.

Отец похлопал меня по плечу, растрепал волосы и, не оглядываясь, ушел к кораблю. Он забыл сказать, когда именно вернется.

Дядя не стал дожидаться его отплытия, ткнул меня в спину и бросил лишь:

– Идем.

Он завел меня в одну из халуп, внутри была всего одна комната, тесная, как стойло отцовского коня.

– Здесь ты будешь спать, – и он указал на ворох тряпок в углу. – Здесь есть, – и ткнул на закопченный угол стола. – Топор свой сними и положи в сундук.

– Это мое оружие.

– Безрунным оружие не положено.

– Это не тебе решать.

Ове шагнул ко мне и с размаху влепил пощечину:

– Это моя деревня. Мой дом. Мои правила. Безрунные оружие не носят.

Вытащил мой топор, швырнул его в сундук и захлопнул крышку. Я чувствовал, что Ове и сам был не особо сильным воином, явно слабее отца. Вторая или третья руна, не больше, но для меня и одной руны многовато.

Я не знал, как бы отнесся ко мне дядя Ове, если бы я получил благодать, но сын его любимой Да́гней, не достигший даже первой руны, ему явно не был по нраву. Он со мной даже не разговаривал, лишь бросал одно-два слова, и если я не сразу понимал, что он хотел, то получал подзатыльник. Утро начиналось с «Встал». Затем он швырял котелок с остатками пригоревшей каши, который я потом должен был отдраить. Даже мать не занималась такой работой, для этого у нас были рабы. Потом я шел к берегу, помогал собрать сети и уложить их в лодку. Затем у меня было полдня свободно. Обычно я вытаскивал топорик, уходил наверх и размахивал им, представляя, как рублю врагов. Сначала у них были лица Ленне и Нэнне, но постепенно они все больше походили на Ове. Потом я спер жердь из тех, на которых сушились сети, вытесал из нее подобие копья и учился работать с ним, тыкая в травяное чучело. Иногда я разговаривал с девчонкой, пасущей коз, но она была слишком маленькой и глупой и вечно улыбалась.