– Попробуй отрезать у меня палец, – спокойно произнес иман. – Дойдешь до кости, но перерубить не сможешь. Это Ложе Покоя. Его придумал Махди. Вначале оно предназначалось… для других целей. Однако хитрый Бертран придумал ему иное применение. Я лежу здесь уже много дней. Та дверь, через которую ты проник, никогда не запирается, потому что Ложе Покоя не отпускает никого. Бертран изменил его, приучив к себе. Теперь только он знает слово, которое заставит курагий отпустить лежащего на нем.

На какой-то миг Арлингу показалось, что к иману вернулся бред: окаменелый паразит, колдовские слова… Все это звучало бы странно, если бы они были в другом месте. В Пустоши Кербала, сердце серкетов, было возможно все.

– А засов изнутри? – спросил Аджухам. – Зачем он?

– Тот замок остался со времен, когда Махди проводил в комнате опыты с солнцем, – горько вздохнул иман. – Он запирался в страхе, что после такого общения станет опасным для людей. Бертран пытался разобраться в устройстве замка, но лишь сломал его и запретил трогать. Поэтому комната не запиралась. О двери можно забыть.

– Но должен быть какой-то выход! – прошипел от отчаяния Регарди. Теперь он четко различал шаги и голоса серкетов. Скользящие топтались и кричали внизу, в коридоре у покоев Бертрана, но пока никто из них не пытался открыть дверь в Солнечную Комнату. Это означало, что настоятель еще не пришел в себя. Как только он очнется, их время истечет. Взломать дверь будет нетрудно.

– Да, выход есть, – произнес иман. Его голос стал тверже, словно с каждой секундой в учителя вливалась жизнь, наполняя его силой. Арлинг не знал, что было тому причиной, потому что в комнате становилось невыносимо жарко. Вдыхая раскаленный воздух, он ощущал себя так, словно на нем в любую секунду могли загореться волосы.

– Я имел в виду не то, как выбраться отсюда, – смущенно пояснил Регарди.

– Я тебя понял, – ответил учитель. – Сейфуллах, поищи что-нибудь острое.

Аджухам, чувствующий себя бесполезным, обрадовался заданию и бросился обыскивать комнату. Арлинг хотел возразить, что его карманы ломятся от острых предметов, но иман остановил его, и Регарди понял, что это было предлогом. Учитель хотел что-то сказать ему одному.

– Времени нет, – быстро зашептал учитель, когда Арлинг склонился к нему. – По моим подсчетам, Подобный может завершить Септорию Второго Исхода через месяц, а то и раньше. Тогда война закончится, и будет уже неважно, сколько городов успеет разрушить Маргаджан. Но у нас есть шанс. Когда я последний раз встречался с Зерге, она сказала мне, что в мире родился Видящий. Знаешь, что это значит? Ни одна септория не будет иметь смысла, если Видящий заговорит с Нехебкаем. Он найдет для него врата, откроет их, и тогда Подобный потерпит поражение. Тогда я не поверил ей. Ведь небо часто ошибается, а Зерге давно сошла с ума. Род Видящих исчез с земли много столетий назад. Они стали легендой, в которую не верят даже старейшие. Переход Маргаджана через Гургаран стало чудом, которое совершил Подобный. Чтобы победить, нам придется последовать его примеру – сотворить собственное чудо. Поверить в легенду и оживить ее. Сейчас, когда Септория Первого Исхода потеряла значение, только Видящий сможет заставить Нехебкая покинуть мир людей.

Учитель замолчал, но Арлинг понимал, что его ответа не требовалось. Положив руку на грудь имана, он кивнул, борясь с эмоциями, которые хлестали его изнутри, словно жестокий самум. Страх, ненависть, боль, облегчение и любовь сменяли друг друга, заглядывая в его душу разными ликами.

– Я знаю, как найти Видящего, – продолжил иман. – Знаю, как отличить его от других. Знаю, что сказать, чтобы заставить его вспомнить, кто он. Знаю, как защитить от Подобного, который тоже ищет его. Я должен выйти отсюда, Лин. Ты понимаешь меня?