Качка усилилась, грохот волн оглушал, Арлинг же недолго оставался на кровати и сполз на пол добровольно, потому что цепляться ногами за ножки стола было сподручнее. Выждав паузу, когда корабль скатился с гребня к подошве нарождающейся волны, он попытался зацепить бинт, который приготовила Хамна, пальцами ног и намотать на поврежденную руку. Где-то там на закрепленной у кровати тумбочки глухо бряцали в коробке мази и снадобья, оставленные иманом. Бутылки были предусмотрительно обложены кусками ваты, но разгорающийся шторм все равно умудрялся ими греметь.

Обоняние Арлинга почти восстановилось, и вероятно, он смог бы найти нужное лекарство, но ладонь единственной руки опухла и вряд ли была способна вытащить хотя бы пробку. К тому же мир Арлинга изрядно приглушал резкий запах соевого масла, несколько бочек которого моряки опрокинули за борт, чтобы успокоить волны и дать людям возможность безопасно высадиться в шлюпки.

Фрегат «Золотой шаман» явно переживал не лучшие времена, и невольно закрадывались мысли, почему иман решил покинуть его в столь неудобный момент. Да еще и Керка с собой забрал. Только ли в Агоде скрывалась причина? С другой стороны, корабль все еще вез важный для императора груз – тело Салуаддин, которое перегрузить на другое судно в открытом море да еще в такую погоду не представлялось возможным. Разве что иман догадался о подлоге, устроенным Сейфуллахом… Утопить разом Арлинга, Аджухама и других неугодных, которых, вероятно, погрузили на фрегат в Самрии, могло быть практичным шагом. Что древним какая-то буря в море после того, как они смогли затопить пустыню Сикелии дождями и засеять ее вечнозелеными травами?

Глупые, тревожные мысли посещали Арлинга. Так же глупо было отказываться от помощи Хамны, как надеяться, что не загниет его рана, которую после многих попыток он таки сумел перевязать пальцами ног. И тогда он лишится второй руки, потому что любая царапина всегда могла превратиться в гангрену. Можно было кричать – в грохоте волн, в котором тонул весь мир, его бы все равно никто не услышал. Даже крики и топот команды на палубе сливались в общей какофонии.

А еще глупо было надеяться на древние знания императора, в которых Регарди увидел последний шанс спасти Магду и быть с ней вместе. Седрик едва ли захочет ими делиться, а то, как Арлингу удалось пленить Нехебкая, осталось для него секретом. Он уже давно качался на волнах, не чувствуя твердой почвы под ногами. Нехебкай был загадкой, темный солукрай тоже, а веры в имана остались лишь столько, чтобы не испытывать ненависть. Да и тут Арлинг подозревал, что обманывал самого себя.

– Ты там? – прошептал он, зовя Нехебкая, но Индиговый все еще трусливо прятался, посылая нечеткие образы. «Золотой шаман» трещал и скрипел так, что казалось, еще удар и послышится грохот падающих мачт. Арлинг ничего не знал о мореплавании, но слышал о том, что после падения мачты шансов у корабля выжить в шторм не было. А еще он слышал о «трех сестрах» и «столетней волне» – байки, которые травил морской люд в каждом портовом кабаке, где Регарди не раз приходилось бывать, выполняя задания имана. Опасными были три последовательные, самые большие волны во время шторма. Первая вскидывала корабль, вторая швыряла, третья накрывала и убивала. Если встречу с «сестрами» бывалые моряки и переживали, то те, кто видел «столетнюю» волну, на сушу больше не выходили. Эта волна «жила», затаившись у отмелей в ожидании подходящего сочетания ветра и течения. Мореходы твердили только о вдруг взметнувшемся крутом, как утесе, гребне, за которым образовывалась гигантская воронка. В нее затягивалось беспомощное судно, воронка захлопывалась и хоронила его под толщей воды.