Возможно, вам попадалось утверждение, что в ходе эволюции наше детство стало более длинным, потому что, когда мы начали ходить на двух ногах, наш таз (в том числе, конечно, и у женщин) уменьшился – и в то же время череп у младенцев увеличился, чтобы вместить наш огромный мозг. Чтобы более крупная голова могла пройти через сузившийся родовой проход, детям пришлось появляться на свет раньше. Возможно, все эти обстоятельства и сыграли свою роль, но вряд ли ключевую. Ведь наше длинное детство – это не только продление младенчества: период среднего детского возраста и подростковый период тоже стали длиннее.

Кроме того, детство продолжало удлиняться и в дальнейшем, по мере того как люди эволюционировали. Наши первобытные предки, такие как Homo erectus, тоже были прямоходящими, но при этом у них не было длинного детства, характерного для современных людей. Недавние исследования схем прорезывания зубов по ископаемым остаткам показали, что неандертальские дети созревали несколько быстрее, чем дети Homo sapiens[35].

Почему это было так? Биологические виды, цикл развития которых включает долгий период незрелости, имеют и другие общие черты – например, больший размер тела и в целом большую продолжительность жизни[36]. Кроме того, длительная незрелость, что вполне логично, коррелирует с большей родительской заботой и большим вкладом. Когда малыш беспомощен, родителям приходится тратить на заботу о нем больше ресурсов.

У животных с более длинным детством также рождается меньше детенышей за один раз. Для нас естественно, что в большинстве случаев женщина за одну беременность вынашивает одного ребенка. Но большинство млекопитающих приносят потомство пометом. Продолжительное детство также коррелирует с более высоким уровнем выживаемости. Рыба производит тысячи икринок, но выживают лишь несколько мальков; приматы и люди рожают за свою жизнь лишь несколько детей, но у этих детей гораздо больше шансов дожить до взрослого возраста. Когда для каждого ребенка выше вероятность, что он выживет, вы можете позволить себе больше вкладывать в каждого из них.

Наконец – и это самое важное для человека, – долгая незрелость совершенно определенно коррелирует с более крупным мозгом, с повышенным интеллектом, гибкостью и способностью к обучению.

Эти корреляции верны даже для таких причудливых созданий, как сумчатые, – для кенгуру и валлаби, которые донашивают детенышей в сумке, а не в матке. Возьмем очаровательного зверька по имени квокка (короткохвостый кенгуру) – он размером с кошку и обитает на нескольких островах близ западного побережья Австралии. Квокку можно сравнить с сумчатым животным, которое гораздо лучше известно американцам, – виргинским опоссумом. Вес у обоих животных примерно одинаковый. Но у квокки детеныши живут в сумке гораздо дольше, и их родители тратят на заботу о малышах гораздо больше времени и сил. При этом мозг квокки гораздо крупнее, чем у опоссума[37].

Образцовым примером подобной корреляции могут служить птицы. Орнитологи давным-давно – явно совершенно не думая о людях – поделили птиц на птенцовых (altricial) и выводковых (precocial)[38][39]. У последних, к которым относятся куры, гуси, индейки, птенцы созревают быстро и очень скоро становятся независимыми от родителей. При этом они не слишком сообразительны. Точнее, они очень хорошо умеют делать несколько важных вещей – например, отыскивать и клевать зерно, – однако новые навыки осваивают плохо.

В противоположность им птенцовые птицы, такие как врановые или попугаи, очень сообразительны. Вороны умеют использовать и даже изготавливать орудия, и в некоторых отношениях эти птицы даже умнее шимпанзе. Вороны и попугаи гораздо дольше выкармливают птенцов, которые гораздо позже перестают зависеть от родителей, чем цыплята, утята или индюшата.