…
Примерно через год после моего ухода от Девина, ко мне неожиданно заглянул Толян. Подошел и сказал:
– Мы тут деньги собираем для семьи. Ты дашь?
Я спросил, надеясь, что не она:
– Кто умер?
– Елизавета Юрьевна.
– Как она умерла?
– Выбросилась из окна девятого этажа.
– Дочка довела?
– И дочка и мы постарались. Что тут говорить, ты сам все понимаешь.
Я дал ему пять рублей.
Новый год
На Новый год приехали ко мне Леша и Серж. Одному праздновать тоскливо. Ну я и позвал друзей – на мальчишник.
Из выпивки у меня был только спирт с работы. Я развел его холодной водой и залил смесь в бутылку из-под Столичной. Бутылка сразу стала теплая. Я выдавил в нее немного лимонного сока, закупорил и выставил на балкон – пусть охлаждается. Жратвы тоже было не много. Гречку я сварил. И картошку с лучком поджарил. Колбасу достал жирную. Кубиками ее порезал и зажарил с яйцом. Для меня был еще кислый творог. А для гостей – хлеб, масло и сыр…
Леша приволок бутылку белого вина, немного кофе и турку, чтобы его варить. Серж принес две шоколадки. Где он их купил? Не было ведь давно шоколада в продаже. Сокровища!
За стол сели часов в одиннадцать.
Для начала решили выпить холодного беленького. Проводить уходящий год. Я разложил еду по тарелкам, разлил вино в рюмки и сказал:
– Выпьем, друзья за уходящий от нас 1983 год. Чтобы он в говне утонул поскорее!
– Кто он? – спросил Серж.
– Во-первых год. Во-вторых Андропов, – разъяснил Леша.
– Нет, Леша, нет, ты сужаешь! Еще не пьян, а уже сужаешь тему! Хотя в принципе ты прав. Первый в говне должен утонуть год 1983, второй – и, действительно, поскорее, лично генеральный секретарь Юрий Владимирович Андропов, а потом им должны последовать все члены политбюро, ЦК КПСС и вся Старая площадь вместе с памятником героям Плевны!
– Плевну оставим, а площадь Дзержинского с памятником и главное Лубянку утопить в дерьме! – восторженно добавил Серж.
– И площадь Дзержинского и Железного Феликса и Академию генерального штаба и Академию народного хозяйства!
– И Академию искусств!
– И Академию наук тоже!
– И Московский Университет!
Леша спросил:
– Ты как хочешь, чтобы шпиль был не виден или чтобы был виден?
– Чтобы ни шпиля, ни герба не было видно. И главное – чтобы мой институт пропал!
– Говори точнее, пропал или в говне утонул?
– Чтобы вначале пропал, а потом в говне утонул. Или наоборот. Главное, чтобы мне второго не надо было бы в него идти и там торчать целый день.
Болтая, мы не заметили, как стрелки на часах подползли к двенадцати. Тут я включил радио Маяк (телевизора у нас не было). Новогоднее поздравление уже зачитали и передавали призывы к советскому народу. А может быть и наоборот, призывы зачитали и передавали поздравление. Не разберешь ни черта в этой фразеологии. Серж заметил только, что – сам говорить уже не может.
Диктор, казалось, захлебывался от восторга и энтузиазма. Произнес наконец сакраментальную фразу: «С Новым годом, товарищи!»
Наступила тишина перед боем курантов на Спасской башне Кремля. Жуткая тишина. Как будто все исчезло и вселенная вернулась в стадию до сотворения мира. Но мир тут же возник вновь, не дав насладиться блаженством несуществования.
Ударили куранты. Мы стояли с рюмками в руках, чокнулись под удары, выпили холодного спирта и сели. Я выключил радио. Ну его в баню. Чайковским замучает или какой-нибудь другой высокопарной галиматьей. Поставили кассету Элтона Джона. Серж где-то достал.
Стали закусывать. Потом пили вино и Лешино кофе. Из Йемена привез знакомый.
Леша рассказывал о том, как у них в институте праздновали Новый год. Как сотрудники перепились и какую при этом несли чушь. Серж мрачно пророчествовал о будущем советской страны. В своих пророчествах он всегда пересаливал, но именно это и было приятно.