Стоило перешагнуть порог, как по коридору из дверей кухни к ней понеслась музыка – энергичный попсовый мотив. Снимая пальто, Луиза поймала свое отражение в зеркальной створке старого дубового шкафа, который они получили в наследство от отца. Шкаф был слишком большим для этой маленькой прихожей и слишком традиционным – и для любившей все современное Джо, и для тяготевшей к минимализму Луизы, – но ни одна не решалась его выкинуть, так что он продолжал стоять при входе, угрожая лодыжкам проходящих мимо и служа последним пристанищем для всякого барахла.

Луиза пригладила волосы. Надо бы подстричься… а то челка выглядит как-то убого, а достававшее до плеч каре уже приближается к лопаткам. Она пристроила свои ботинки в общую кучу, в недрах которой скрывалась обувная скамейка, и прислушалась: бодрый стук ножа о доску. Но голосов было не слышно.

– Эй! – позвала Луиза.

– Привет! – отозвалась Джо, продолжая что-то рубить. – Я уж думала, ты сбежала с бродячим цирком.

На доске казнили репчатый лук. По столу словно взрывом разметало все содержимое холодильника и шкафчика для пряностей. Посреди этого хаоса бастионом возвышалась прислоненная к кастрюле открытая поваренная книга; рядом с ней держали оборону бутылка красного вина и полупустой стакан. Просто непостижимо, как Джоанна, в свои тридцать уже ставшая известным адвокатом, обладавшая острым умом и дьявольской эффективностью, умудрялась разводить дома такой вдохновенный бардак.

– Спасибо за машину. – Луиза повесила ключи на крючок. – Небольшое столкновение, но все царапины я замазала, ты даже не заметишь.

Схватившись за живот, Джо изобразила «хо-хо-хо»: если ты думаешь, что это смешно, сестричка, подумай еще раз.

– Как съездила?

Луиза поморщилась и кивнула на бутылку:

– Есть еще такая? И соломинка.

– Что, все настолько плохо?

– Ну, мне хотя бы дали отгул.

– Бросай ты эту работу, – вздохнула Джо. – Бесит, как эта тетка с тобой обращается.

Луиза взяла из буфета стакан и налила себе вина.

– Да ладно. Это просто работа. Могло быть и хуже.

Джо покачала головой и вернулась к луку. Слава богу, сегодня она, кажется, не собиралась читать Луизе лекцию на тему «Твоя жизнь и что с ней делать». Как будто и так непонятно, что поезд давным-давно ушел.

Луиза заглянула в поваренную книгу. «Маугли»[1]. Гм, неплохо.

– А где Нил?

– В городе, с друзьями. – Джо усмехнулась и на мгновение будто снова превратилась в буйную пятилетнюю девчонку, сущее наказание для старшей сестры. – Сегодня только мы, родная. Решила вот угостить тебя ужином.

Луиза глотнула вина, чтобы скрыть облегчение, и сказала:

– Ага. Но почему же мой внутренний циник подозревает, что за этим актом вандализма… прости, альтруизма таится некий скрытый мотив?

Джо картинно застонала.

– Мне нужно забрать скатерти, салфетки и фестоны завтра перед обедом со свекрами, и если ты мне не поможешь, я либо от скуки сдохну, либо вообще отменю свадьбу.

– Фестоны?

Сестра, опасно размахивая ножом, указательным пальцем изобразила в воздухе нечто полукруглое.

– Ну, такие штуки на спинки стульев в уличном павильоне. Фестоны, понимаешь.

– А. Теперь поняла.

Отношение Джо к «большому дню» до сих пор точнее всего можно было определить словом «безалаберное». Иногда Луизе казалось, что сестра ломает комедию ради нее. Возможно, Джо не хотела показывать, как ей на самом деле нравится все происходящее, – учитывая трагический финал раннего брака Луизы и ее замершую после этого жизнь. Замершую так основательно и так надолго, что, кажется, она теперь на вечном приколе. Луиза не знала, как поговорить об этом с сестрой, чтобы все вокруг не завертелось мгновенно в ненужную сторону. Джо с Нилом этого точно не заслуживали.