– Это камень Хартии, – отвечал полковник. – Точнее, то, что от него осталось. Около месяца назад камень раскололся надвое, как от удара молнии. Патрули теперь зовут это место Рассеченной Вершиной и по возможности избегают. Его настоящее название – холм Бархедрин, а камень некогда служил средоточием Хартии для деревни с тем же именем. Во всяком случае, еще до меня. Если деревня существует до сих пор, она, по-видимому, находится севернее, вне досягаемости наших патрулей. У нас нет никаких сведений о том, чтобы ее жители забредали на юг, к Рассеченной Вершине. По правде сказать, о людях у нас сведений очень мало, практически ноль. Прежде в гарнизонном журнале встречалось немало записей о взаимодействии с населением Древнего королевства – с фермерами, торговцами, путешественниками и так далее, – но за последние сто лет такие встречи случались все реже, а за последние двадцать так и вовсе почти прекратились. Если патрули видят хотя бы два-три человека за год – считайте, повезло. Ну, то есть настоящих людей, а не тварей и не порождений Свободной магии или мертвяков. Эти-то на каждом шагу попадаются.

– Ничего не понимаю, – пробормотала Сабриэль. – Отец частенько рассказывал про деревни, и села, и даже города Древнего королевства. Некоторые я с детства помню… ну, сколько-то помню… кажется.

– Дальше в Древнем королевстве они, безусловно, есть, – кивнул полковник. – В архивах упоминаются названия очень многих сел и городов. Мы знаем, что тамошние жители называют область вокруг Стены Пограничьем. И говорят о нем без особой любви.

Сабриэль не ответила: она склонилась над картой, обдумывая предстоящий ей путь. Рассеченная Вершина может послужить удобным ориентиром. До нее всего-то восемь миль, вполне можно добежать туда на лыжах еще до наступления ночи, если не слишком задерживаться здесь и если по ту сторону Стены не метет метель. Расколотый камень Хартии добра не предвещает, но зато там наверняка есть хоть сколько-то магии, и пройти в Смерть будет легче. Камни Хартии обычно воздвигались там, где струилась Свободная магия, а перекрестки потоков Свободной магии нередко служили естественными порталами в страну Смерти. Сабриэль почувствовала, как по спине пробежал холодок при мысли о тех, кто может воспользоваться таким порталом, и дрожь передалась пальцам, касающимся карты.

Девушка резко вскинула глаза: полковник Хорайс неотрывно глядел на ее длинные бледные кисти; плотная бумага карты так и вибрировала от ее прикосновения. Усилием воли Сабриэль уняла дрожь.

– У меня дочь примерно ваших лет, – тихо произнес он. – Она в Корвире, с моей женой. Я бы ее в Древнее королевство не пустил.

Сабриэль встретила его взгляд: нет, в глазах ее давно уже не мерцал неверный, трепетный отсвет юности.

– С виду мне только восемнадцать, – сказала она, поднося руку к груди неизъяснимо печальным жестом. – Но я первый раз побывала в Смерти в двенадцать лет; столкнулась с Упрямцем в Пятых Вратах, когда мне было четырнадцать, – и выдворила его за Девятые Врата. В шестнадцать лет я выследила и изгнала мордиканта, подобравшегося к самой школе. Да, очень ослабленного мордиканта, но все-таки… А год назад я перевернула последнюю страницу «Книги мертвых». Я уже не чувствую себя юной.

– Мне страшно жаль, – отозвался полковник и, словно бы неожиданно для самого себя, добавил: – Ну то есть мне жаль, что вы лишены тех пустяковых, легкомысленных радостей, что есть у моей дочери, – той беспечности и безответственности, что сопутствуют юности. Но я не стал бы желать вам того, что в будущем вас ослабит. Вы избрали непростой путь.