«Сколько ты этим занимаешься?» – «Два года».

– Два года, бля. Два *бучих года! Ты хотел знать о ней, а, дебил? И как теперь? В кайф это знание? Хотел знать, как учатся быть вот такими, мертвыми? А вот как! 

А ведь я из ментуры ушел вслед за Камневым, потому что за*бало это человеческое дерьмо, что никогда, сука, не заканчивается. Остохренело видеть это, знать каждый божий день. Бороться типа, на деле осознавая, что х*йня все это. Ни конца, ни края этому. Всегда будут у*бки, избивающие и насилующие, ломающие других только потому, что сильнее, потому что у них есть власть делать это, просто потому, что им так хочется. Я задолбался ощущать постоянный груз вины за такое. Я хочу жить, забивая на это, раз уж победить нельзя. Жить в кайф, не пялясь ночами в потолок, пока глаза не вылезут, ломая мозг. Я хочу. И вот раз – и, выходит, хотел. Потому что сейчас меня аж крутит и ломает всего от желания знать, кто эти мразоты, что оставили свои поганые следы на коже моей загадки. И хрена с два она от меня соскочит, пока я не добьюсь от нее всей правды до копейки. Найду тварей и заставлю кровью харкать. Может, у нас Камнев всегда слыл чуть психованным, а я вроде п*здобол, которому все по хрен. Но сейчас меня как за  глотку кто взял. Ярость не давала вдохнуть нормально.  Все, я подписался. Задней скорости у меня ведь нет.

8. Глава 8

– Тихо! Куда рванула?! – прошипел над ухом смутно знакомый голос, а что-то тяжелое и горячее удержало на месте, придавив в районе груди.

Я хлопала глазами в полумрак, подавляя приступ паники по мере того, как вспоминала, где я и с кем.

– Боев? – вышло еле слышное сипение, и сразу горло сжалось в приступе кашля.

– А ты кого ожидала увидеть? – Он убрал удерживавшую меня ручищу и потянулся к тумбочке за стаканом, на мгновение нависнув надо мной своей широченной грудью. Перед самым лицом очутился один плоский коричневый сосок и негустая поросль золотистых волос.

Не отдавая себе отчета, я чуть приподняла гудящую голову и понюхала его кожу. Он выпрямился резко, будто я его укусила.

– Слышь, загадка моя, ты не балуй пока, – нахмурился он строго, садясь, и, приподняв меня, поднес стакан к губам.

Пахло лимоном и медом, на вкус кисловато. Хорошо.

– Какое число?

– А тебе не пофиг? Или куда опоздать можешь?

– Ты все время возился со мной?

– А были еще желающие?

– Почему?

– А почему нет?

– Ты опять? – Это что? Я улыбаюсь?

Так и есть. И как-то так тихо внутри. Спокойно. Видно, болячка временно все мои силы сожрала. Даже на тревогу их не осталось.

– Опять что?

– Вопросом на вопрос.

– Ну так-то ты это первая начала.

– Ты старше, будь умнее.

– Ага, быть умнее – это прямо про меня. Куда дергаешься?

– Мне в туалет и помыться.

– Сейчас.

Он поднялся, обошел широкую кровать. Как оказалась в ней – не помню, и саму комнату тоже.

– Давай потихоньку.

– Я голая.

– И чё? Я все видел уже. Сиськи зачетные, задница что надо. Не комплексуй.

– Мне холодно, идиот!

Он взял на стуле футболку и натянул на меня.

– Все? Или еще и трусы у меня отожмешь? – И взялся за резинку своих боксеров, естественно привлекая мое внимание к тому, что у него стоял.

– У… нас что-то было? – Вот не похрен ли тебе, Катька. Пользовался он тобой или нет – какая разница? Скажи спасибо, что полудохлую замерзать не выкинул или в больницу не отправил, где сразу бы озадачились установлением твоей личности.

– Я, конечно, тот еще извращуга, но не настолько, – фыркнул Андрей. – Совокупляться люблю и часто практикую, но исключительно с живыми бабами.

Я поежилась от странного контраста. Он говорил, не скрывая насмешливости и цинизма, но вел меня, поддерживая так аккуратно, будто я чертова древняя ваза за целое состояние.