Рэй не желал меня слышать. Он сказал, что любит меня, но там, на ступенях Вашингтонского суда, просто не простил. Возможно, пытается забыть и начать жизнь, где нет меня.

«Рэй! Пошли! Они требуют именинника», – незнакомый женский голос в трубке возвестил, что у него жизнь течет по своему руслу, в собственных берегах.

– Анька! С тобой там все хорошо? – тревожный голос Вари за дверью. Беспокоится. Наверное, видела, в каком состоянии я шла в ванную.

– Да. Нормально, – мой голос ломается, звучит по-другому: с какой-то хрипотцой и тягучими нотками, будто я пьяная. Открываю дверь и вижу Варю, которая нервно щелкает ногтем, а в глазах волнение. Она влетает в ванную и обнимает меня. Позволяю сестре привлечь себя, и мы шепчемся, как детстве, когда было плохо, чтобы бабушка или мама не услышали.

– Мне Кевин рассказал…

– Я люблю его, Варь… А он попросил не звонить…

– Ну, может, это и к лучшему? Три месяца ему нельзя к тебе подходить и разговаривать с тобой. Может, он боится нарушить запрет?

– Нет… Не в этом дело. Он сказал, что любит меня, там, в Вашингтоне. Я его предала, а он не простил…

Варя приподнимает кончиком пальца мое лицо и заглядывает в глаза. По щекам опять текут слезы, но уже не так сильно, просто капают. Сестра нежно утирает их.

– Если он действительно любит, то простит.

Я скептически ухмыляюсь, шепчу сестре, глядя в ее зеленоватые глаза:

– Это красиво в теории. В жизни даже любящие не прощают предательства. Ведь закон выбора суров. Нельзя получить сразу все.

– А ты изменилась. – Варя смотрит на меня и жалеет. Обычно это я сострадала и уговаривала ее, что все будет хорошо. Кажется, мы поменялись местами. – Если он любит тебя, а ты любишь его, то будет все так, как вы захотите. Магия сведет вас. И прощение будет. А если нет, то значит вам просто не по пути.

– Ты же его ненавидишь. Наверное, рада сейчас, что он не простил меня.

Я жестока в словах. Смотрю, как сестра немного, но отстраняется от меня. На лице Вари возникает холодное отчужденное выражение.

– Я уже сказала, что чувствую по отношению к тебе и нему. Но мне не нравится видеть, как ты страдаешь. Если честно, его отказ меня не радует, но и сожаления не чувствую. По крайней мере, это даст тебе толчок оценить то, что вокруг.

Она отворачивается от меня и начинает рассматривать кафель, будто он стал интересней.

– Сегодня приедет Савов. Погоди отталкивать его. Дай ему шанс.

– Хорошо, – я смиряюсь, как и всегда. Поломки в моей системе бытия исправляются только таким способом.

Он приехал к вечеру с огромным букетом роз. Ярко-алые – цвет крови. Бутоны были взрывом багрянца из тонких зеленых стеблей с шипами. Скрипящие, шуршащие пакетом. Когда я принимала их из рук Савова, розы будто злобно зашелестели на меня, пару раз уколов мне руки и обдав сладким ароматом. Первое желание – избавится от этой мерзости. Но я поставила их в вазу. Цветы не виноваты. Это все я со своей больной психикой.

– Аня, я соскучился, – Виктор повторяет то, что сказал мне Рэй, невольно вызывая боль и горечь в душе. Но я не показываю этого, улыбаюсь, как кукла, позволяя себя обнять и поцеловать в щеку.

– Я думаю, вас стоит оставить одних. – Варя хитро ухмыляется и утаскивает гулять Кевина.

Мы остаемся с Виктором одни. Не знаю, сколько мы проторчали в прихожей, где Савов меня обнимал, а я позволяла. Но вскоре не выдерживаю:

– Кофе? – Я помню, что Виктор пьет арабику: три ложки на маленькую турку, без сахара. И, не дожидаясь ответа, выскальзываю из его объятий, иду на кухню, где делаю вид, что поглощена приготовлением кофе. На секунду теряюсь, и мне кажется, что я одна в кухне. Оборачиваюсь и вижу, что Виктор стоит, опершись плечом о стену, и не сводит с меня своих хитрых серых глаз. Не придумав ответа, смущенно улыбаюсь.