– А как же котяра не сдох за десять суток без воды и пищи? Засомневались мужики.

– Дак там стояла корзина с луком, усмехнулся старый мичман.

– Так и спасся, лук весь сгрыз, паразит!

Когда я размышляю над теми изменениями в своём сознании что касаются восприятия жизни, отношения к устройству государства и своего места в нем, к догматам сверху и пониманию снизу, почему-то перед глазами встает эпизод давнего студенческого прошлого. Может быть, в этом примере наиболее ярко проявилось разрушение идеалов, или идолов, и возвращение сознания к жестким реалиям повседневности.

Дело происходило на заводе «Кинап» в Одессе в начале 60-х годов прошлого века.

Цех сборки мелких серий представлял собой огромный, с половину футбольного поля, ангар с площадками сборки крупных киноаппаратов, монтажных столов, осветительных приборов и другой техники и рядов верстаков для рабочих. Представьте картину: по проходу между верстаками, подобрав полы синего сатинового халата-тогдашняя спецовка ИТР-выпучив в страхе единственный глаз и вереща диким голосом что-то похожее на «Помогите, караул, убивают!!!» несется старый, лысый, сухой как перечный стручок, мастер Исаак Моисеевич. За ним с килограммовой кувалдочкой, свирепым лицом и криками- «Убью, сволочь! Я эти деньги ЧЕСТНО!!! Заработал!» мчится, и уже догоняет, молодой рабочий Коля Микалян. До смертоубийства, слава Богу, дело не дошло. Старшие товарищи перехватили террориста. Бедного Моисеича еще долго поили водой и уговаривали не выносить сор за пределы цеха. А он всё приговаривал; – «Войну прошел, глаз потерял, но так близко к погибели не был!»

Предыстория этого события такова. В то время на дневные отделения ВУЗов принимали абитуриентов только с двухлетним стажем работы в народном хозяйстве или после армии. У меня со товарищи не было ни того ни другого. Мы поступили прямо со школьной скамьи, и нас на полтора года отправили на вечерний факультет. Распределили нас по предприятиям родственного будущей профессии профиля (мы учились по специальности киноаппаратура). За три семестра мы должны были заработать недостающий стаж и, главное, убедиться в железной необходимости тщательного усвоения институтской программы.

Мы с моим одноклассником, а теперь одногрупником по институту, Валерой попали учениками слесарей в этот цех на Кинапе. Могли бы нас с полным правом зачислить и как рабочих 1 разряда, ведь мы в школе 2 года на уроках производственного обучения прошли курс «Слесарного дела с основами материаловедения» и были аттестованы по второму разряду. Но заводское руководство сослалось на внутренние инструкции, положило нам 35 рублей в месяц ученических и 3 месяца на подготовку к экзамену на 1 разряд. Мы сильно не возражали. С ученика не требовали нормы выработки-всё что мы делали шло в зачет наставнику. Да и оплата была на целых 7 рублей выше, чем стипендия на 1 курсе.

Где-то в одно время с нами пришел в цех таким же учеником и Коля Микалян (все его, конечно, величали Микоян). Было ему уже под 30 лет. Он оказался семейным человеком с женой и двумя дочерями. Держался он скромно. С упорством осваивал азы слесарного мастерства, хотя было видно, что оно ему в новинку. С коллегами по цеху близко не сходился, тем более не «соображал» с работягами после работы. Но постепенно как то сблизился с нами и поведал свою историю. В Одессу он приехал уже семейным. Родственники и земляки устроили его на довольно денежную работу официантом в ресторан гостиницы “ Красная”, что в начале Пушкинской улицы. Это был второй после “Лондонского” отель в городе по престижу и удобствам. Ресторан славился шикарной отделкой в красных тонах и приличной кухней. Работал Коля старательно, был на хорошем счету. Но его подвела мятежная душа, жаждущая справедливости. Как всегда и везде в ресторанах значительную долю дохода официанта составляют чаевые. Но ресторанное начальство вполне справедливо считало, что оставлять все чаевые в руках тех, кто их непосредственно получает в руки, то есть официантов, слишком «жирно». Поэтому Коля и его братья по цеху должны были делиться прибылями с администратором, тот с зав. залом, далее с директором и т. д. Кто был «конечным бенефициаром» этих ручейков, текущих помимо зала еще и от оркестра, с кухни, швейцаров и т. д. не знал никто, но все догадывались, как сейчас догадываются о бенефициарах офшоров владеющих российскими банками и компаниями. Колина служба текла по давно налаженным не им правилам. Всем было хорошо. Коля приносил домой вполне приличный доход. Жена не работала. Девочки учились в хорошей школе, занимались музыкой и танцами. Семья снимала приличное жилье, и копили на кооператив.…Но внутри Колиного горячего нрава зрел и зрел протест против несправедливого, по его мнению перераспределения честно заработанных ИМ чаевых. После нескольких мелких стычек Коля инициировал грандиозный скандал. Бросил на стол заявление «по собственному» и ушел в ПРАВИЛЬНУЮ жизнь учеником слесаря с 35 рублями в месяц!